Каменное сердце

Я слышу, что она открывает дверь, с кем-то разговаривает. Несколько голосов слышно, мужских и женских. Три человека, самое маленькое. Мне интересно, кто пришел. Я встаю из-за стола. В эту секунду слышу, как хлопает дверь. Я отодвигаю ногой стул, но на голове у меня наушники, я их снимаю, кидаю на стол, выбегаю в коридор – и вижу освещенную тусклой лампой прихожую. Никого нет. Ни жены, ни визитеров. Подбегаю к двери, распахиваю ее – пусто. Лифт неподвижно висит в шахте. Не слышно ничьих шагов. Я возвращаюсь в квартиру, на всякий случай обхожу ее всю. Никого. Ложусь на диван и засыпаю.

2

Просыпаюсь и думаю: ладно, не надо волноваться. Ничего страшного. У соседей что-то случилось, вот она к ним и побежала. Да и вообще мало ли что! Все будет хорошо. Успокаиваюсь, иду в кухню пить чай. Из сеточки, которая вставлена в чайник, хочу вытряхнуть старую заварку. Вижу, что мусорное ведро переполнено. Беру за ушки пакет, вставленный в ведро, завязываю его, и в тапочках выхожу на лестницу к мусоропроводу.

Щелк! – за мной захлопывается дверь.

Что за черт? У нас ведь дверь без этих штучек, закрываем всегда ключом. Однако сейчас дверь оказалась закрыта. Я дергаю ее – никакого впечатления. Стучу, звоню – никто не открывает. Да и некому открывать – жена ведь куда-то ушла.

Выхожу во двор. Стою на крыльце и вдруг соображаю, что все потерял.

В том числе и работу. Вспоминаю, что меня на днях уволили из какой-то конторы, где я работал лет пятнадцать. И непонятно, что делать.

Вдруг ко мне подходит какой-то мужчина приятной наружности и говорит, что мы с ним знакомы, встречались на какой-то конференции. Я делаю вид, что узнаю его. Он спрашивает:

– Как дела, как поживаете?

Я честно отвечаю:

– Неважнецки. Работу вот потерял. А кругом такая жуткая безработица.

Он говорит:

– Решим вопрос! Поехали!

3

Мы садимся в его машину, и он говорит:

– Есть отличная работа. Сейчас, из-за безработицы, сильный взлет криминала. Очень много убийств и якобы убийств, типа там внезапная смерть, отравление, утопление, выпадение из окна… Сейчас нужны люди, которые умеют делать вскрытие трупа. Я могу научить. Это довольно просто. И очень хорошие деньги.

– Здрасте! – говорю я. – Судмедэксперт или патологоанатом – это же медицинское образование! Я же не врач!

– Я же не говорю «судмедэксперт» или «патологоанатом»! – объясняет мой новый друг. – Помощник патологоанатома, вот ваша работа. Ваша работа вскрыть! – говорит он.

Тем временем мы оказались в какой-то комнате, заваленной трупами.

– Ваша работа вскрыть! – говорит он, размахивая прозекторским ножом. – Эксперт вам скажет: «дайте кишечник!» или «покажите печень», «откройте и выньте сердце». И вы будете вот так – раз!

Он распарывает живот трупа, достает печень. Щипцами перекусывает ребра, раздвигает их, обнажает сердце, подрезает артерии и ловко выковыривает его.

– Тренируемся! – говорит он, подавая мне нож и подводя к новому трупу. – Левую почку! Селезенку!

Я со странным спокойствием взрезаю брюшину. Бритвенно острым ножом очень легко орудовать. Мешает только запах. Я говорю:

– Воняет.

Он отвечает:

– Да ладно вам. Принюхаетесь. Это еще свежачок, дня три, не больше. Ну, не фиалки, конечно. Эх, не нюхали вы трехнедельного трупешника! – И хохочет.

Я тоже вежливо улыбаюсь.

Вдруг он говорит:

– Смываемся! Быстро!

И вот мы едем в машине по Москве. Машина у него марки “Opirus”, такой как бы корейский «Бентли». Сижу рядом с ним, все заднее сиденье забито трупами.

Въезжаем во двор, останавливаемся у подъезда. Трупы складываем в громадные сумки. Мой новый друг – человек несусветной силы: обвешивается этими сумками и бодро бежит к лифту, я порываюсь ему помочь, он любезно говорит: «ах, что вы, что вы».

Входим в громадную квартиру. Коридор раздваивается. Он идет левее, я – правее.

Я вдруг вспоминаю, что я здесь был и даже, кажется, жил. Квартира из прошлой жизни. Вхожу в гостиную. Слева дверь с матовым стеклом – вспоминаю, что там столовая. В ней зажигается свет, сквозь матовое стекло я вижу, как этот человек достает трупы из сумок.

А в гостиной полумрак. На диване полулежит женщина, я понимаю, что знаю ее, что она тоже – из моей прошлой жизни. Она поднимает голову, улыбается мне.

Я присаживаюсь на корточки в изголовье, глажу ее по голове и говорю:

– Как я рад, что ты довольна! Что ты в хорошем настроении!

– От тебя воняет, – говорит она. – Что это?

– Это трупы, – отвечаю. – Но ничего. Я уже почти не чувствую. Принюхался И ты привыкнешь.

Она смотрит с ласковым недоумением, ей кажется, что я шучу.

Я быстро целую ей руку, встаю и иду в столовую.

Там на трех стульях лежит труп, похожий на испанского гранда – прямо с картины Веласкеса. Смуглый, кудрявый, усы кончиками вверх, смотрит козьими стеклянными глазами.

– Что надо из него достать? – спрашиваю я.

– Ничего. Надо ему обрубить ручки-ножки, чтоб упаковать в кубик, – говорит мой новый друг. – И голову тоже, конечно, отсечь.

Я взрезаю ему шею. Трещит холст. Я вижу, что располосовал картину.

– Зачем? – кричу я. – Глупо!