Каменные сны

Желание отправиться в Эчмиадзин, чтобы с благословения самого католикоса принять христианство, навсегда остаться там монахом и молить Бога простить мусульманам зло, которое они совершали над армянами, неожиданно возникло в душе Садая Садыглы в одну из ночей после событий в Сумгаите. И позже Садай Садыглы уже не мог понять, во сне или наяву пришло к нему это желание. Однако в то утро он проснулся преисполненный радости, умылся, с аппетитом позавтракал, с удовольствием выпил чаю и, не в силах сдержаться, возбужденно поделился с женой этой новой фантастической идеей. Азада ханум, и без того в последнее время испытывавшая серьезное беспокойство о психическом состоянии мужа, в тот день на работе не находила себе места, а вечером позвонила в Мардакяны и, чуть не плача, рассказала обо всем отцу.

Доктор Абасалиев, навсегда распрощавшийся с медициной и едва ли не со студенческих лет страстно собиравший из разных источников любые факты из истории Айлиса, без особых затруднений поставил зятю диагноз: “Маниакально-депрессивный синдром, – сказал он, и, словно устыдившись серьезности своих слов, постарался все перевести в шутку: – Он что, едет сделать католикосу обрезание? Пусть едет, не останавливай его. В лучшем случае он доберется до Вурагырда. – А потом, резко сменив тему, с юношеским жаром стал рассказывать о своем новом увлечении. – Азя, я вчера нашел в одной из книг дневник того армянского купца. Этот Закарий был не очень грамотным человеком, но хорошим купцом. И дневник вел только для того, чтобы и после него купцы знали основные приемы торговли. Азя, как этот человек любил Айлис!.. Я просто поражаюсь: ведь что такое для армян этот Айлис? Зачем им надо было создавать этот райский уголок среди переполненных шакалами и змеями гор, где камней в миллионы раз больше, чем воды и земли? Разве мало было на земле места армянам? Я не могу сказать, почему Эчмиадзин столь широко славится. Мне приходилось раза три-четыре бывать там. Однако сейчас, на старости лет я понимаю, что истинный дом Бога – Айлис. Этот Эчмиадзин в сравнении с Айлисом – просто сопливый малыш. Ты передай Садаю, что эчмиадзинский католикос в качестве наставника ему не подходит. Пусть приезжает сюда, к своему более осведомленному в делах Божьих учителю, – шутя добавил доктор Абасалиев.

– Перестань, папа! Ты все превращаешь в шутку, – сказала Азада ханум несколько раздраженным голосом. – Он болезненно переживает судьбу каждого бакинского армянина, как будто только он обязан беречь их от всякого посягательства. Любой армянин стал для него дороже него самого. Как будто все они ангелы небесные, а мы – только палачи, жаждущие их крови. Он только о тех айлисских армянах и думает и никак не может понять, что нынешние армяне не намного лучше этих наших безмозглых крикунов. Он никак не может забыть ту резню, которую тогда устроили в Айлисе турки и которой сам он не видел. Это ты, папа, сделал его таким.

– Нет, доченька, я здесь почти ни при чем. Он с рождения – человек честный, совестливый и ранимый. И не в том дело, какими стали теперешние армяне, а в том – какие сейчас мы. Садаю нет дела до тех или нынешних армян. Он думает только о нашей с тобой нации. Ты же знаешь, как искренне любит он свой народ, этим он как раз и отличается от разношерстных безмозглых крикунов, которые расплодились теперь по всему миру, как грибы после дождя. – Доктор сделал продолжительную паузу. Потом начал говорить до боли знакомым дочери теплым и ласковым голосом. – Ты же читала, доченька, “Лейли и Меджнун”. Вспомни, что творит там Меджнун, когда армия его племени идет на последний штурм против армии племени отца Лейли. Ведь война-то начата ради того, чтобы наказать жестокого отца Лейли, не желающего выдать свою дочь за человека из другого племени. А Меджнун, ослепший от любви к своей Лейли, жалея ее отца, в самый ответственный момент бросается помогать вражеской армии. Потому что это и есть подлинная любовь. Подлинная любовь не знает никаких границ. Так можно любить и женщину, и Родину. Любовь эта – чистое зеркало, доченька, в ней отражаются только доброта и милосердие. Она не от жизни, а от Бога. Вот чем болен и он – наш Меджнун. И как хорошо, моя девочка, что от такой болезни еще не найдено лекарства, – заключил доктор Абасалиев со слезами в голосе, признавая свою беспомощность в создавшейся ситуации.

Тогда же доктор Абасалиев чуть ли не целый час читал дочери по телефону лекцию об Айлисе. И этот телефонный разговор не только не успокоил Азаду ханум, но еще более усугубил ее тревогу, она была в полнейшей растерянности: ей казалось, что все мужчины кругом начинают потихоньку сходить с ума.