Каменные сны

— В каждой айлисской семье, — раздраженно начал он каким-то странноватым голосом, — захватившей армянский дом, есть психические больные: это я тебе как врач говорю. Видел ли ты хоть раз в каком-нибудь из этих домов покой? Давай пересчитаем все дома ниже Вурагырда, если ты в этом сомневаешься. Начнем вот с дома Мырыг Музаффара[14], стоящего рядом с Каменной церковью. Ни сам он, ни его жена психическими отклонениями не отличались. Потому что дома, в которых они родились и выросли, не были захвачены во время погромов. А вот смотри, какие дети у них: все психически больные. Причем классической формой шизофрении. Я в свое время у себя в больнице лечил двух дочерей Музаффара. И лечил как надо. Сейчас ты можешь встретить этих девушек на улице, у родника. У них вид больных овец. Ни с кем не здороваются, ни с кем не разговаривают. Потому что эта болезнь неизлечима.

Я думаю, это не болезнь даже, а кара. Кара, ниспосланная человеку Богом за его непростительное поведение… Чуть ниже от Мырыг Музаффара стоит дом Кабана Гулама. Ты видишь, в каком состоянии его внук? Залезает на забор и бросается оттуда камнями в прохожих. Теперь посмотри, что творится в других домах, тоже захваченных во время погромов. Гафил — сын старухи Беяз — внешне нормальный человек. Но он тоже шизик. На днях остановил меня на улице и битый час рассказывал, как Мухаммед на черном коне вознесся на гору Синай на свидание с Аллахом.

Ну ладно, оставим душевнобольных. Ни один человек в Айлисе, который намеревался тогда улучшить свою жизнь через насилие над армянами, до сих пор не знает покоя. Сам слышишь, как каждый вечер орут и ругаются два сына Газанфара, захватившего дом мугдиси[15] Алехсана. Эти братья готовы глотку перегрызть друг другу. Вот так дети несут кару за грех, совершенный родителями. Духи тех, кого мучили мы, не дадут нам жить спокойно. Вот мясник Мамедага на улице зарубил кинжалом дочку священника Мкртыча. Я не видел его в старости. Только те, кто приезжал в Баку, рассказывали, что сдох он как собака. Сначала полностью ослеп, потом его разбил инсульт — рот искривился до ушей. К тому же чертовски страдал подлец от запоров. Когда он тужился в туалете, его стоны доносились до Зангезура. Да и сейчас любой готов плюнуть на его могилу. Одним словом, юноша, я уже не верю, что когда-нибудь здесь наступят лучшие времена. Да вижу, что и сами айлисцы в это не верят.

Немного отойдя от дома Гулу, доктор Абасалиев отворил первую попавшуюся калитку и вошел во двор.

Хозяйка дома старая Нубар сидела на веранде и, перебирая шерсть, громко разговаривала сама с собой. Увидев гостей, она от всей души обрадовалась.

— Входите, входите, — приветствовала она их, — добро пожаловать. Как это ты вдруг вспомнил обо мне, дохтур? Говорят, ты уже месяц здесь, а я вижу тебя впервые.

— А кто же виноват в этом? Разве ты выходишь из дома, чтобы можно было увидеть тебя? — Доктор Абасалиев оглядел двор. — Слава Богу, двор у тебя красивый. И воды, кажется, вдоволь.

— Чтобы Господь и тебя всем радовал вдоволь, Зульфи гардаш[16]. Пока сил хватает, присматриваю за хозяйством. И воды, на наше счастье, в этом году достаточно. Гораздо лучше, чем в предыдущие. Вот сейчас растоплю самовар и подам вам чай.

— Не беспокойся, мы сейчас уходим. Зашел на минутку узнать, как ты живешь. Ты все еще одна, что ли?

— Одна, дохтур, одна, — жалобно проговорила старая Нубар. — Одну из дочек я потеряла совсем девочкой. Влюбилась в какого-то проходимца, сдуру облила себя керосином и сожгла. Двух дочек выдала на сторону. А сын как уехал и женился на русской, так больше сюда и носа не кажет.

— А ты помнишь армянина, который жил в этом доме?

Старая Нубар удивилась.

— Это же был Аракел, сам лучше меня знаешь. И как будто только вчера и было — как его жена Эсхи бросилась со скалы. До чего же она была красива! Помнишь, как пела на свадьбах? И на их, и на наших, мусульманских… Будь проклят этот Адиф-бей. Когда его армия вошла в Айлис, бедняжка Эсхи тут же тронулась умом. Ты же помнишь: каждый день, как только солнце садилось, она была уже на Хышкешене[17], там поднималась на скалу и с плачем громко пела:

«Адиф-бей, не бей нас, не бей,
Мы цветы Айлиса, пощади нас, пожалей».

— А кто убил Аракела в этом доме? — неуверенно спросил доктор Абасалиев.

— Так ведь Аракела не дома убили, дохтур, — удивленно ответила старая Нубар. — Аракела убил на его земельном участке сын змеелова Абдулали. Я же знаю, к чему ты клонишь, но в этом доме не была пролита ничья кровь.

Доктор всерьез задумался.

— Может быть, — сказал он. — Да, пожалуй, я ошибся. А с кем это ты разговаривала, когда мы вошли во двор?

— Да кто у меня есть-то, чтобы разговаривать? — В глазах старой Нубар появились слезы. — Только с собой и разговариваю.

Слезы старой Нубар явно растрогали доктора.

— А ты веришь в духов, Нубар? — спросил он дрогнувшим голосом.