Каменные стражи

Опустилась прямо на землю, сняла коньки, с презрением отшвырнула их в сторону и достала из рюкзака пару кроссовок, которые отлично подходили к её приталенной спортивной куртке.

Поднялась и позвонила в дверь.

После второго звонка Гвендалин выглянула в окно второго этажа, держа возле уха телефонную трубку. Хотела было спросить «Кто там?», но, узнав Обливию, быстро заговорила в трубку:

— Извини, мама. Фантастика! Пришла госпожа Ньютон. Позвоню позже…

Обливия нахмурилась, ожидая, пока Гвендалин спустится вниз и откроет дверь под вывеской с надписью «Бритьё и стрижка только для мужчин».

Парикмахерша вышла на порог в мягких домашних тапочках, изображавших кроликов.

— Госпожа Ньютон! — воскликнула она. — Проходите, пожалуйста.

Обливия заставила себя улыбнуться.

— Здравствуйте, Гвендалин.

— Мне очень жаль, что вам пришлось прийти сюда, но я просто не знала, как быть.

— Манфред наверху?

— Манфред? Ах да, конечно, Манфред… Он там. Пожалуйста, пойдёмте. Только прошу вас, не обращайте внимания на беспорядок! Извините меня, но… я одинокая женщина, всё время работаю и поэтому… — Гвендалин прошла в парикмахерский салон и оттуда повела Обливию дальше. — Закройте, пожалуйста, дверь за собой. Вот так. Спасибо.

Пройдя по коридору, они поднялись на второй этаж.

— Пожалуйста, сюда… — пригласила Гвендалин. — И не обращайте внимания на беспорядок.

— Я поняла, — сказала Обливия. — Я тоже одинокая женщина и тоже всё время работаю.

— Ах вот как? Великолепно! То есть мне жаль, но… Я хочу сказать, что мы понимаем друг друга. Я всегда думала, что у нас есть что-то общее, сразу поняла это. Сюда, пожалуйста, проходите, осторожно, тут ступенька… Вот так…

Квартира Гвендалин выглядела чудесно: прихожая в синих обоях, небольшая кухня и далее гостиная лилового цвета со множеством растений и голубым небом, нарисованным на потолке. Небольшие плетёные кресла с белыми мягкими подушками размещались вокруг ковра цвета слоновой кости с ярким узором. Другой ковёр висел на стене, а стол из простого дерева украшала ваза с сухими ветками орешника.

— Вот он, — сказала Гвендалин, указывая на человека, лежащего на плетёном диване. — Я старалась сделать всё, что только было в моих силах, и думаю, температура у него уже спала.

Услышав шаги Гвендалин, Манфред слега спустил руку с дивана и негромко застонал.

Обливии хватило десяти секунд, чтобы понять: он притворяется.

— Манфред! — строго произнесла она.

Водитель вытаращил глаза так, будто его неожиданно ударили, и спрятал руку под одеяло. Посмотрел на женщин, вошедших в комнату, и, узнав Обливию, вскочил с дивана.

— Госпожа Ньютон! — воскликнул он, прикрываясь одеялом. — Я… как…

— Спокойно! — приказала она. — Спокойно! Что случилось?

— Я… — Манфред так и стоял, вытаращив от удивления глаза и открыв рот. — Я… упал…

— Откуда?

— Я… я… — он тщетно пытался придумать какой-нибудь умный ответ.

Гвендалин замахала руками, словно крыльями:

— С Солёного утёса. Он повторял это всё утро!

Манфред пробормотал что-то невнятное.

— И что ты там делал, интересно знать, на Солёном утёсе? — потребовала ответа Обливия.

— Я ехал туда на багги… По дороге на виллу «Арго»…

— И как же ты упал с этой дороги на виллу «Арго»?

Манфред выглядел совершенно беспомощным. Он хотел прикрыться одеялом, но не мог да так и стоял наполовину голый.

— Я пытался уйти от лошади…

— Ах вот как, — холодно произнесла Обливия, — ты, значит, пытался уйти от лошади.

Гвендалин почувствовала, что возникает какая-то напряжённость, и попробовала перевести разговор на другое.

— Может, попьём чаю?

Обливия взглянула на парикмахершу и расплылась в радостной улыбке.

— Прекрасная мысль. Пойдём, помогу тебе приготовить чай, а ты, Манфред, тем временем переоденься.

С этими словами она швырнула водителю одежду, которую привезла для него.

— И никаких вопросов, — угрожающе шепнула она ему, когда парикмахерша вышла за дверь. — Иначе уволю!

Кухня Гвендалин была такой же красивой, как и всё в её доме. Синие стены, полочки с сухими цветами и подсолнухами.

Гвендалин поместила на поднос три фарфоровые чашки с серебряной каёмкой и поставила на плиту чайник с птичкой.

— Когда он закипит, птичка засвистит, — объяснила парикмахерша.

— Великолепно! — произнесла Обливия. — У тебя чудный дом.

— Вы находите? Это всё я сама сделала, то есть… Я всё сама придумала, а потом мне помогли…

— Просто чудный! — прибавила Обливия. И решительно продолжала: — Послушай, дорогая, не знаю, как извиняться за то, что случилось. И думаю, что должна как-то отблагодарить тебя.

— Ну что вы! Это было… Это оказалось так приятно, поверьте. Вот уже много лет как никто не храпел в моём доме… И даже если этот человек бредил, а иногда и кричал, всё равно замечательно.

— Ты слышала, о чём он говорил?

— В основном повторял ваше имя. И потом ещё о каких-то ключах и дверях.

— Ах, о дверях! — с притворным огорчением произнесла Обливия. — Опять о том же! Конца этому нет!

— Чему нет конца?

— Двери — это пунктик Манфреда. Это у него… Как бы это объяснить… Ну, можно сказать, он коллекционирует двери.