Каменный ангел

— Да?.. — Она, казалось, расстроилась и не знала, что сказать. — Только и всего? Что ж, люди много чего говорят. Мы-то все новости узнаем от Шарлотты, она давно на побережье живет. Бог ее знает, как она добывает сведения — всегда была мастерица в этом деле. Да ты ее помнишь — Шарлотта Тэппен, дочь старого доктора. Она вышла замуж за одного из братьев Халпернов из Южной Вачаквы. Он страховщик, до депрессии зарабатывал на зависть всем. Сейчас, конечно, у всех у нас дела не ахти. Но мы справляемся, и это главное, правда? Арлин приехала на лето. Она же изучала домоводство в университете, а теперь работает учительницей в городе. Знаешь, так здорово, когда она дома. Плохо женщине без дочки. А ты надолго здесь?

— На месяц. Но я нашла мистеру Оутли экономку на время отсутствия. Если надо будет, задержусь дольше.

— А что случилось?

— Брэм умирает, — отрезала я, не желая это обсуждать.

— О Господи, — тихо произнесла Лотти. — Я не знала.

После ужина Джон часто исчезал из дома, и на рассвете, когда лучи утреннего солнца только-только начинали подсвечивать краешек неба, а воробьи еще спали, меня будил шум колес машины-телеги. Я и не пыталась спрашивать, где он был, полагая, что он все равно не скажет. Эти вылазки были мне знакомы. Проходили уже.

— А где сейчас Чарли Бин? — спросила я.

— Нет его, — ответил Джон. — Умер пару лет назад. Его нашли у конюшни Доэрти, в снегу. Напился, наверно, и замерз. Точно никто не знает.

— Туда ему и дорога, скажу я тебе.

Я сказала это отнюдь не от души, а только лишь потому, что именно этого он от меня ждал, даже я сама этого от себя ждала. У Чарли не было семьи, он умер в одиночестве, и ни одна живая душа из Манаваки, я уверена, не пришла к нему на похороны.

— Не такой уж Чарли был плохой, — сказал Джон. — В детстве он угощал меня мармеладками и катал в пароконных санях, у старика Доэрти были такие новенькие черные сани с мягким сиденьем, там даже была настоящая шкура бизона, мы ей ноги укрывали.

С трудом могла я представить Чарли в роли благодетеля, раздающего мармеладки и катающего детей на санях. Казалось, мы говорим о разных людях.

— Почему же я не знала?

— Если бы я тебе рассказал, ты бы меня не пускала, — сказал Джон. — Или волновалась бы, вдруг я улечу в сугроб или сломаю шею. Ты всегда думала, что со мной должно произойти что-то ужасное.

— Разве? Вообще-то людям свойственно волноваться. Это естественно. Так чего еще я не знаю?

Он ухмыльнулся:

— Да много чего, наверное. После того как ты запретила мне ходить по эстакадному мосту, мы с Тоннэрами придумали еще одну игру. Фокус был в том, чтобы дойти до середины и простоять там дольше всех. Потом, когда поезд уже совсем был рядом, мы переваливались через край и спускались к речке по ферме моста. Мы всегда хотели переждать поезд прямо на мосту. Нам казалось — если залечь с краю, места хватит. Жаль, духу не хватило.

— А я-то думала, ты с ними больше дружбы не водил.

— Еще как водил, — сказал Джон. — Это у Лазаруса Тоннэра я выменял ножик на твою брошь. Может, она и сейчас у него.

— А ножик где?

— Испарился, — ответил он. — Я его продал и купил сигареты. Ножик-то был так себе.

— Брось вызов, кто дерзнет, — сказала я.

— Что?

— Так, ничего.

Однажды после обеда я попросила Джона свозить меня на манавакское кладбище.

— Что ты там забыла? — спросил он.

— Хочу посмотреть, как ухаживают за могилой Карри. Как отцовские деньги расходуют.

— О Господи, — вздохнул Джон. — Ладно, поехали.

Кладбище располагалось на холме, потому его всегда обдувал сильный ветер, который, однако, ничуть не освежал, ибо был настолько горяч и сух, что от него щипало в носу. Ели у дороги темнели на фоне слепящего солнца; тишину нарушало лишь слабое стрекотание кузнечиков, что прыгали, как заводные игрушки. За семейным участком и вправду ухаживали; больше того, его даже поливали. Пионы цвели, как всегда, буйно, хотя дикие цветы и трава за оградой настолько иссохли и выгорели, что напоминали высушенные лепестки ароматической смеси в старинной фарфоровой вазе.

Но кое-что изменилось, и сперва я даже не поверила своим глазам: как такое могло случиться, кто вообще на такое способен? Мраморный ангел упал лицом вниз и лежал посреди пионов, а черные муравьи бегали по белым каменным кудряшкам на голове. Джон рассмеялся:

— Вот так навернулась старушка.

Я посмотрела на него в отчаянии:

— Кто это сделал?

— Откуда я знаю?

— Надо ее поднять, — сказала я. — Не оставлять же так.

— Ее-то? Она же весит не меньше тонны.

— Хорошо, — я была в ярости. — Не ты, так я.

— С ума сошла, — сказал Джон. — Все равно не сможешь.

— Я это так не оставлю. Мне плевать, Джон. Я не оставлю ее так и точка.

Мой голос звенел в разреженном воздухе.

— Ладно, уговорила, — сказал он. — Сделаю. Только не удивляйся, если она упадет и сломает мне пару костей. А что, смешно выйдет: сломал хребет, придавленный несчастным мраморным ангелом.