Каменный город

Не выдержал и Ральф Уорнер. Во главе своих зуборезов он ворвался в конторку начальника кузницы.

— Я борьбею план! — гаркнул он. — Вы нет борьбей план!

Позже Серго Орджоникидзе дал происходящему краткую характеристику: «То, что я вижу у вас, — это не темпы, а суетня». Бурцев помнил этот трудный период, помнил, как постепенно выправлялось положение, как лозунг «я борьбею план» становился действительностью, как план стал не только выполняться, но и был перекрыт. И при известной доле воображения можно было представить себе, как каждый новый трактор острыми шпорами колес перечеркивает крикливое витийство буржуазной прессы.

«Я борьбею план!» — это смешные теперь и немного трогательные дни юности, когда голого энтузиазма было больше, чем умения. Прошедшие четверть века привели к созданию в стране совершенно нового по существу промышленного мира — мира, по размаху и по темпам возникновения превосходящего многие бескрылые вымыслы фантастов. Однако порою Бурцеву казалось, что остатки неорганизованности живы и поныне.

...Планерка подходила к концу. Бурцев сидел на подлокотнике кресла и, слегка покачивая ногой, курил. Он поймал на себе несколько недоумевающих взглядов, но не переменил положения: так ему было лучше видно тех, кто сидел за длинным столом заседаний. Он оглядывал сотрудников и не мог отделаться от чувства, что когда-то уже пережил подобное. Может быть, это происходило оттого, что многие из присутствующих были ему знакомы. Вот, с чопорно-обиженным лицом сидит Таланов, который уже успел представить его собравшимся; вот склонился над столом Муслим; вот, опустив покатые плечи, скучает Арбузов; вот, откинувшись на спинку стула, с благостным видом сцепил руки на животе Зиновий Аристархович — главбух; сбоку стола примостилась с бумагами Вечеслова; а вот и Кахно... Да, это Жора-Бриллиант. Такое лицо не забудешь. Правда, теперь он не носил усов, да мешки набрякли под глазами, да серебрятся виски. Но все так же светится в глазах затаенный южнорусский юмор. Как большинство поджарых людей, время не сильно изменило его. На лацкане пиджака — орден Ленина довоенного образца, без ленточки. «Как он попал сюда?» — думает Бурцев, слушая краткие отчеты сотрудников.

В дальнем конце стола, хмуря густые брови, сидит цыгановатый Ильюша. Жесткие черные волосы его торчат почти ежиком. Глаза — цвета нефти, и в них почти не видно белков. «Ишь, бычок, — улыбается Бурцев. — Вот-вот боднет...»

Сообщив, что по фонду заработной платы за последний месяц имеется перерасход в сумме девяносто тысяч рублей, села Федорова — начальник планового отдела. Зиновий Аристархович согласно покивал.

— Мне кажется, товарищи, — заметил Бурцев, — у нас имеется излишек рабочей силы. Вот и перерасход.

Он рассказал о виденном вчера в механическом цехе.

— Не проще ли исправить выпрямитель и пустить автокары, — сказал он, — чем использовать для перевозки деталей девушек-маляров. Ведь им, очевидно, выписывают наряды за малярные работы? Да?

Федорова кивнула.

— Я так и думал, — продолжал Бурцев. — Иначе бы они не оставались на заводе.

— Но, Дмитрий Сергеевич, — колыхнулся Зиновий Аристархович. — Это же новые расходы!..

— А как же мы покроем перерасход? — Бурцев подался вперед. — На что мы надеемся?

— Ну-у, новый станок вывезет, — махнул рукой Арбузов. — За него Промбанк сто грехов простит...

— Чепуха! — резко бросил Бурцев. — Муть и чепуха!.. Простит, не простит — разве в этом дело? Зачем нам лишние руки?

— А это станет видно осенью, — разжал губы Таланов, — когда придется выделять людей на помощь хлопкоуборочной. Если до конца раскрыть карты — для того и держим.

— Любопытно... Сельхозбригада на заводе!.. — Бурцев с силой ткнул окурок в пепельницу. — Но не пора ли прекратить столь дорогое новшество? Мое мнение — лишних рабочих сократить и как можно скорее пустить электрокары. Слушаю дальше...

Таланов пожал плечами и демонстративно отвернулся. Недобро усмехнувшись, поднялся Ильяс. Сквозь твердо очерченные темные губы разбойничье сверкнула золотая коронка.

— Товарищи! — сказал он, опершись ладонями о стол. — Мы здесь говорим, как будто перед какой-то комиссией по проверке. Но ведь это же наш директор... Директор! Так? Зачем ему ласковые слова? — Ильяс хмуро повел глазами. — Он должен знать действительное состояние завода, так? Я считаю, что мы плывем по течению. Что будет — то будет, а думать — пусть лошади думают: У них головы большие. Как выпускали пять лет назад станки, так и сейчас выпускаем. Я спрашиваю — стареют они морально или нет?

— Ну, сел на своего конька, — морщась, протянул Арбузов. — Ты еще о литых станинах скажи.

— Скажу! — резко обернулся к нему Ильяс. — Вы же не станете спорить, что сварная станина станка дешевле литой? Но это — частность. Вы мне ответьте, вы на сто лет делаете станок? Так он и будет стоять где-нибудь? Сколько у вас в цехе древних ДИП-200? Четыре, так?

— Ну, четыре... Что из того? — снисходительно согласился Арбузов.