Каменный город

— Ну, на дачу-то я бы поехал. Тяпнул бы для порядка... — расслышал Бурцев, подходя. — Дурак, что мне не сказал...

— Своих не найдется выпить? — отозвался Миша. — Нужен ты им был... Он сам водит не хуже нас с тобой...

«Языки!..» — хмуро подумал Бурцев и рванул на себя дверцу. Шоферы вскочили. По смущенному виду Миши Бурцев догадался, что речь действительно шла о нем.

— Что, он всегда тут загорает? — кивнул Бурцев назад, когда отъехали. Ему хотелось хоть чем-нибудь отвлечься от дикой сцены, которой завершилось посещение Таланова.

— Почти всегда... — виновато ответил Миша, полагая, что подводит приятеля.

Бурцев хмыкнул и замолчал. Отвлечься не удавалось. Однако он не чувствовал себя обманутым в ожиданиях. До сих пор, может быть из подсознательной щепетильности, он выгораживал Таланова. Но избавиться от глухой неприязни к нему не мог. Возможно, даже к лучшему, что в их отношения внесена полная ясность...

Но внесена ли? В пылу спора не слишком вникаешь в доводы противника, выискиваешь для удара место послабее. А если по-честному? Не нахлестываем ли все ту же клячу голого энтузиазма?

...Без шума, без праздничного подъема, привычного прежде, закончился квартал. План не был выполнен. В заводоуправлении настали дни затишья: перестали сыпаться из центра телеграммы и письма, не тревожила междугородная телефонная станция.

А в цехах текла своя сосредоточенная, деловитая жизнь. Проходя по участкам, Бурцев ловил иногда сочувственные взгляды, но, даже несколько удивляясь, находил, что в настроениях людей нет ни упадка, ни уныния. Особенная, несуетливая, но напряженная спешка ощущалась на участке сборки. Сновали электрокары, подвозя детали и целые узлы нового станка. Выскакивали из-за огороженного досками стенда слесари-сборщики, и казалось, что в их отсутствующих глазах еще плывет голубой блеск полированной стали. Пятная листы чертежей желтыми следами пальцев, перепачканных маслом, жестикулировал Ильяс. Разбойничье-лихо посверкивал его золотой зуб, и слышалось настойчивое «так?».

Покусывая кончик красного карандаша, Бурцев листал перекидной календарь. В открытое окно кабинета вливался горячий воздух, неся запахи накаленного железа и сосновой смолы.

Бурцев перекинул несколько листков назад и на последней страничке июня, под цифрой «30», провел жирную красную черту. Задумчиво ведя карандашом, приписал сбоку: «Рубикон».

Вошла Эстезия Петровна. Положив перед Бурцевым документы, она встала за ним и, наклонившись, прочла надпись.

— Что, Дима?.. — мягко спросила она, обняв его за плечи.

Бурцев потерся щекой об ее руку.

— Ничего... Все хорошо... — незаметно вздохнул он и, улыбнувшись, перечеркнул написанное. — Какой там к шутам Рубикон... Рубикон, руби-конь... Чепуха...

Придвинув документы, он занялся ими.

— Инкассатор не вернулся? — спросил он через минуту, не отрываясь от бумаг.

Эстезия Петровна поняла его тревогу. Видимо, точила мысль о контролерах Промбанка. Перерасход по фонду заработной платы все еще оставался большим.

— Звонил... Деньги будут... Она заглянула ему в лицо. — Зиновий Аристархович сам поехал в банк. Пронесло...

Бурцев поднял голову, и глаза их встретились. Оба засмеялись.

Вошел, постучавшись, Муслим.

— Кончай, э... — сказал он и значительно взглянул на Бурцева. — В горком вызывают...

...В кабинете Арзуманова вкрадчиво гудел вентилятор. Шаги глохли в мягком ковре. Сквозь плотные шторы окон едва доносились звуки оживленного перекрестка. Обстановка располагала к негромкому, вдумчивому разговору.

— Что ж, товарищи, шум вы подняли большой... — откинулся от стола Арзуманов, выслушав рассказ Бурцева о положении дел на заводе, и, привычно глуша голос, спросил: — А толк будет?

— Если нам в самом начале не подрежут крылья — будет... — ответил Бурцев. — Станок для нас — частность, хотя и важная, хотя и шумят о нем... Да, он сорвал нам программу. Но наш грех, наш и ответ... Материальные потери несем в основном мы. А в сложной обстановке, которая была на заводе, подобная жертвенность коллектива говорит уже сама за себя.

— Пробный камень, так сказать... Ну-ну... — отозвался Арзуманов и, сцепив пальцы рук, перевел взгляд с Муслима на Бурцева. — Но беда в том, что вы сорвали не только свой план, вы подводите других... И можно понять Савина, когда он жалуется на вас...

— Он сам не знает своей пользы, э... — махнул рукой Муслим. — Совсем без станка работал, теперь полмесяца подождать не может? Расширяться он думает, нет? Какой станок получит, э!..

— А вот в этом позвольте сомневаться... — одними губами улыбнулся Арзуманов. Глаза его оставались серьезными. — Я уже слышал однажды подобное заявление...

— Не отказываюсь... — кивнул Бурцев. — Я дал вам свои объяснения... Могу прибавить, что без права на технический риск нельзя мечтать о каком-либо прогрессе в нашей работе. А насколько оправданным был риск — судите сами.... Контрольный срок у нас восемнадцатого июля. Подобное опоздание несравнимо с выгодами, которые даст новый вариант станка.