Каменный мешок

Она кивнула, он обнял и поцеловал ее. А вскоре и свадьбу сыграли, в церкви на Хуторе у Мшистой горы[6]. Гостей всего ничего — они двое, кое-какие его друзья из Лощины да две ее подруги по работе из Рейкьявика. После службы священник пригласил их выпить кофе. Она попыталась расспросить его, теперь уже мужа, про семью и родных, но он не хотел об этом разговаривать. Сказал, что ни сестер, ни братьев у него нет, отец умер, когда он был еще совсем маленький, а мать решила отдать его на воспитание к другим людям. Так он и перебирался с хутора на хутор, пока не нанялся разнорабочим в Лощине. Про ее семью даже спрашивать не стал, вообще, прошлое не слишком его интересовало. Она сказала, что и у нее похожая история — кто родители, она не знает, сначала ее отдали в приют, потом она росла то у одних людей, то у других, в Рейкьявике, а там устроилась горничной к торговцу. Он в ответ кивнул:

— Вот и славно. Мы начнем новую жизнь, а прошлое забудем.

Они сняли подвальчик на Ключевой улице[7], две комнаты — крошечная гостиная и кухня, туалет снаружи. От торговца она ушла — он сказал, мол, ни к чему ей теперь работать, теперь он обо всем будет заботиться. Сам пошел в порт, устроился покамест рабочим, а там, глядишь, найдет себе место и на корабле. Заделаться моряком — что может быть лучше?

Она стояла посреди кухни и держалась за живот. Она еще не сказала ему, но сама была уверена, что снова беременна. Всегда этого хотела. Про него не очень понятно — все время такой серьезный и молчаливый, хотя они частенько говаривали о том, чтобы завести еще детей. Она уже знала, как назовет ребенка, если родится мальчик, — очень хотела мальчика. Решила, звать его будут Симон.

Она слыхала всякие истории. Слыхала про мужчин, которые поднимают на жен руку. Не смела поверить, что и он — из таких. Слыхала про женщин, которые мирились с этим. Не смела поверить, что и она — из таких. Не смела поверить в случившееся. Это, наверное, случайно так вышло, заключила она про себя. Наверное, он подумал, я решила чего-то закрутить со Снорри. Ну вот мне урок, в следующий раз буду осмотрительнее, и больше такого не повторится.

Погладила себя по лицу и всхлипнула. Какие, однако, страсти порой властвуют над человеком. Но ничего, он скоро вернется и сразу попросит у нее прощения. Скажет, что больше никогда так не сделает. Ведь иначе и быть не может. Как же еще!

Не очень хорошо понимая, что предпринять, она отправилась в спальню посмотреть на дочку, на малышку Миккелину. Та утром проснулась с температурой, но потом заснула и проспала почти весь день. Наверное, спит и сейчас. Ага, спит. Взяла дочку на руки — о-го-го, прямо раскаленная! Села на кровать с девочкой на руках и запела песенку, тихо-тихо, все еще в шоке:

Бегут по дорожке
Маленькие ножки.
Длинные носочки
У моей у дочки.

Девочка отрывисто дышала. Грудь малышки поднималась и опускалась едва не каждую секунду, то и дело слышался легкий свист. Лицо красное как рак. Она попыталась разбудить дочку, но Миккелина не желала просыпаться.

Она похолодела от ужаса.

Лихорадка. У девочки лихорадка.

2

Звонок о находке в Миллениуме приняла Элинборг. Она уже собиралась уходить с работы, когда зазвонил телефон. Кроме нее, в кабинете никого не было. Она остановилась, посмотрела на часы, затем на аппарат. Вообще-то ей пора домой, к обеденному столу — курица тандури мерещится ей целый день. Тяжело вздохнув, Элинборг сняла трубку.

На вид лет сорок-пятьдесят, фигура ровно настолько пышная, чтобы не казаться полной. Главная страсть в жизни — еда. Четверо детей, трое своих, один ребенок приемный. Вышла замуж, развелась, вышла замуж снова — за автомеханика, который без ума от ее стряпни. Живет с новым мужем и отпрысками в доме в Ямной бухте[8]. По образованию геолог, но ни дня не работала по специальности. Устроилась в полицию Рейкьявика замещать кого-то на лето, да так и осталась, став одной из немногочисленных женщин-следователей.

Пейджер запищал в самый неподходящий момент — Сигурд Оли был занят делом, отдаваясь со всей полагающейся страстью буйным ласкам своей подруги Бергторы. Пейджер висел на ремне оставленных в кухне брюк, откуда и доносился теперь адский писк. Сигурд Оли знал — пока он не выберется из кровати, проклятый приборчик не заткнется. Он сегодня ушел пораньше с работы, но Бергтора опередила его и встретила прямо в дверях сногсшибательным поцелуем. Незначительное время спустя штаны Сигурда Оли оказались на кухонном полу в компании телефонного шнура, насильно разлученного с родной розеткой, и выключенного мобильника. Следовало, конечно, заодно и пейджер лишить возможности подавать признаки жизни — но эта мысль вылетела у Сигурда Оли из головы.