Каменный пояс, 1974

Утюмов никак не думал, что Таисия такая дура.

— Надо бы пожалеть, стока работает…

Он окончательно убедился, что его заключительное слово уже ничего не изменит, как бы ни было удачно продумано.

6

Лаптеву казалось, что время отсчитывает свои минуты слишком уж торопливо, подозрительно убыстрение, не замечаешь, как и недели проходят, и он дивился, до чего же длинным казался ему день в далеком детстве… Столько месяцев прошло, а будто недавно приехал, будто только-только обживаться начал, привыкать к новому месту.

Сбылась, наконец, мечта Утюмова: получил назначение — переехал в город, стал начальником цеха ширпотреба на заводе и, как говорят, был в общем-то доволен, хотя поначалу вздыхал, на кого-то жаловался, видимо, рассчитывал на лучшую должность.

Лаптева вызвал к себе секретарь райкома партии и сказал: «Думаем утвердить вас директором совхоза».

Он ждал этих слов, но нельзя сказать, чтоб обрадовался им: условия работы в Новоселово действительно тяжелые, а со здоровьем опять стало плоховато. Туберкулез особенно его не беспокоил, но появилось другое: временами сильно кружилась голова, идешь и покачивает тебя в стороны, как пьяного, видимо, начинался или уже начался атеросклероз. Лучше бы работать зоотехником.

Когда много лет назад его утверждали директором МТС, то кто-то из работников облсельхозуправления сказал с усмешкой:

— Зоотехник, а идете в эмтээс. Конечно, с машинами легче, чем с животными. Заменил какую-нибудь детальку и снова — в ходу. А с животными — нет! Тут сама природа трудилась миллионы лет, тут посложнее.

И сейчас ему часто вспоминаются эти слова: «Тут посложнее». Так оно! Но, пожалуй, самое сложное — наука управления, а по ней даже и учебников не найдешь.

«Что ж ты раздумываешь, чего боишься? Может, тебе ларек с квасом дать?» — так сказали Лаптеву в райкоме.

И странно: реплика о ларьке подействовала на Ивана Ефимовича сильнее, чем самые умные слова «о необходимости» и «об обязанностях… гражданина».

При новой должности он чувствовал себя почти так же, как и прежде. Только!.. Только завтракать ему теперь совсем не хотелось… аппетит приходил к вечеру, и это было верным признаком того, что дела в совхозе вроде бы идут нормально.

Иван Ефимович отменил, наконец, общесовхозные планерки. Собрания должны помогать работе, учить деловитости, нескончаемая болтовня, как и лень, страшно опасна.

Создали постоянно действующее экономическое совещание. Лаптев до сей поры с удовольствием вспоминает то самое первое совещание, весь тот день.

Была объявлена тема доклада: «Об итогах работы за прошедший месяц по прямым затратам на центнер продукции».

Людей годами приучали говорить «в общем и целом», а тут — на тебе! — рентабельность, себестоимость, хозрасчет.

Лаптев говорил:

— В красном уголке Травнинской фермы после ремонта надо было протопить печь. Для этого хватило бы нескольких поленьев, а здесь списали и провели по отчету кубометр дров. Напомню, кстати, что здесь за март, когда было уже сравнительно тепло, на отопительную печь в том же красном уголке списали ни много, ни мало — сорок кубометров. На одну печку сорок кубометров! Да такого количества березовых дров для всего Травного хватило бы с избытком. Что вы скажете на это, товарищ Вьюшков?

— А какая была печка-то? — нервно выкрикнул Вьюшков. — Неисправная она была.

— На каждый полевой домик для свиней в Травном списано по четыре кубометра теса. А должны расходовать только ноль целых семь десятых кубометра. Может быть, в Травном домики более крупные и запускают в каждый из них не одну матку с поросятами, а по десять? Нет, разумеется. Снова убытки и не малые — более восьмидесяти рублей от домика. Я хочу еще раз спросить товарища Вьюшкова: почему вы подписываете документы, не проверяя?

— Надо учиться бережливости и экономии. Рабочий застеклил окна в свинарнике, проверить, хорошо ли. И сколько пошло стекла… Если три листа, так и запиши три, а не пять или десять. Работай больше головой, не суетись и не создавай нервозную обстановку.

Он говорил о многие фермах, критиковал не одного Вьюшкова, но, кажется, только Вьюшков принял так близко к сердцу последнюю фразу: «Работай больше головой…» — заподергивал неврастенично плечом, и Ивану Ефимовичу стало вдруг жаль этого человека: был хорошим шофером, а вздумалось же сделать его плохим управляющим!

Кое-кто по-старому голословно заявлял:

— Коллектив фермы примет все необходимые меры к тому, чтобы в кратчайший срок ликвидировать отставание, в котором мы находимся на сегодняшний день…

— Рабочие и специалисты полны решимости добиться новых успехов…

Слова, слова, одни пустые слова, как скорлупа от семечек.

Лаптев снова выступил и сказал уже резче:

— Это бесплодное прожектерство. Каких «новых успехов» вы хотите добиться? Никаких успехов нет. Вот цифры…

Потом — уже в разных комнатах, отдельно друг от друга, животноводы, полеводы, бухгалтера, плановики решали, как сказал Лаптев, «узкоспециальные вопросы».

Работу начинали в десять, минута в минуту. Лаптев коротко, как бы мимоходом, сказал о точности, которой отличались великие люди («по ним проверяли часы»).