Каменный пояс, 1985

Когда в нашей деревне жили немцы, мы нагляделись на всякие ужасы. Они забирали у нас все, что им нравилось и хотелось, но главное, что нас особенно возмущало, — это как обращались немцы с пленными. Их почти не кормили, и они были полураздетые. Один раз шли пленные красноармейцы, и один из них попросил хлеба у тетеньки, нашей соседки. За это его тут же, на месте, застрелили. Бой в нашей деревне не прекращался. Из бомбоубежища нас выгнали. Один из снарядов снес крышу с нашего дома, и осколок попал мне в ногу. На другой день убило мою маму, и я осталась одна, раненая, не могущая даже передвигаться. На мое счастье, в этот день Красная Армия взяла нашу деревню, и меня отправили в госпиталь, где я лежала три месяца. После госпиталя меня поместили в детдом № 1 Малаховского детгородка, где мне живется хорошо. Я буду учиться в третьем классе, и учиться только на «хорошо» и «отлично».

Из письма Михаила Домненкова, 14 лет, со станции Рудня Смоленской обл.

Мне никогда не забыть маму. Это случилось в декабре 1941 года. Мама и сестренка ушли за кормом для поросенка. В это время на деревню налетели вражеские самолеты. Мама и сестренка прижались к двери сарая. В нескольких метрах от них разорвалась бомба. Осколок попал маме в желудок и рассек ее на две части. Сестре обожгло лицо, руки. Весь день черные самолеты бомбили наш район, и только в следующую ночь мы похоронили маму. Когда я бежал с кладбища к дедушке, около меня разорвалась бомба. Я упал, и меня засыпало землей. В сознание я пришел только через несколько дней в госпитале. Что сталось с сестренкой, я не знаю — деревню заняли немцы. Я от испуга и контузии стал заикаться, а еще хромаю на правую ногу.

Из письма Кати Сироткиной, 13 лет, из совхоза «Общественник», Химки.

Захватив нашу деревню, немцы отобрали у жителей все, даже кухонную посуду, и выгнали из домов. Иди куда хочешь! Мы укрылись в окопе. У нас нечего было есть, и мы несколько дней голодали — ели только снег.

Они заминировали все дома и дворы так, что никуда нельзя было ступить. Я сама видела, как на минах погибли Юра Соколов, Шура Ковылина и другие ребята. Это очень страшно, когда под ногами взрывается мина: разорвет человека на кусочки, ничего не найдешь. В декабре собрали, кого нашли в деревне, и погнали к себе в Германию на работу. Среди пленных была и я. Около какой-то деревни конвойные устроили развлечение: загнали нас на мины. Очень многие взорвались, а они стояли и смеялись. Я решила убежать. Идти дальше я не хотела, да и не могла — сил не было. От голода опухли ноги. Однажды ночью несколько девчонок убежали в лес, и я с ними. И вот в декабре полураздетые и голодные мы прожили в лесу полмесяца. Многие замерзли там без пищи и крова, кроме коры деревьев мы ничего не ели.

Из письма Владимира Скопинцева, 10 лет, из Ленинграда.

В один из вечеров вся наша семья собралась за столом ужинать. Было совсем спокойно. В семье из детей я старший. Мама послала меня в погреб принести огурцов. Мне не хотелось идти, но посмотрел на маленьких братишку с сестренкой, старую бабушку, подумал, что больше некому, и пошел. Когда я полез в погреб, до меня долетел какой-то зловещий гул. Потом вдруг на меня посыпались кирпичи, земля. Я много времени пролежал, оглушенный взрывом. А когда вылез из ямы, то дома нашего уже не было. Не было сестренки, братишки, папы, мамы и бабушки. Я остался совсем один. Мне очень тяжело.

Я учился в школе, окончил два класса. Теперь я тоже постараюсь учиться так, чтоб знать больше и помочь Родине. Я буду отличником.

Письмо Кости Алексеева, 14 лет, из города Калинина сержанту Ивану Алексееву.

Дорогой брат Ваня! Я остался совсем один. Живу сейчас в детском доме. Когда немцы заняли Калинин, они облили магазины, склады керосином и подожгли. Было это страшно. Мы бежали с мамой в деревню Тюшино, но и туда пришли немцы. Они заставили нас работать. Мы пололи пшеницу с утра и до вечера. Как кто сядет передохнуть, немцы бьют палкой, а то и прикладом. Меня тоже избили. Есть нам не давали. Мы решили с мамой убежать. С нами ушли еще две тетеньки с девочкой.