Каменный убийца

Гамашу показалось, что для подсчетов это не очень подходящее место. К тому же у Финни не было с собой ни блокнота, ни бухгалтерской книги. Что там вчера сказал Питер? Старый бухгалтер женился на его матери ради денег и Джулию убил тоже ради денег. А теперь старик сидел на берегу озера в квебекской глуши и вел какие-то подсчеты. Гамаш знал, что корысть с годами не уменьшается. Она скорее увеличивается, подогреваемая страхом, что не успеешь получить все, оставишь что-то незаконченным. Умрешь в нищете. Хотя, возможно, он считал не деньги, а, скажем, птиц.

– Вы наблюдаете за птицами?

– Да, – ответил Финни и приложил руку к биноклю. – У меня целый список. Воробьи, конечно, и кардиналы. Чернохохлый бюльбюль и белогорлая дроздовая тимелия. Прекрасные названия. Большинство этих птиц я видел здесь и раньше, но никогда не знаешь, что попадется в следующий раз.

Он пригубил кофе и принялся за круассан, отгоняя голодных мух. Над водой вокруг пристани летали стрекозы, изящные и яркие в солнечных лучах, пронзавших их крылышки и светящиеся тела.

– А вы знаете птицу без ног?

– Без ног… – Финни не рассмеялся, он задумался над вопросом Гамаша. – Почему это птица должна быть без ног?

– И в самом деле, почему? – спросил Гамаш, но предпочел не предлагать своих версий. – Как вы думаете, кто убил вашу падчерицу?

– Если не считать Чарльза?

Гамаш не ответил.

– Это тяжелая семья, старший инспектор. Трудная.

– Вы на днях сказали про них: «семь безумных Морроу в вершере».

– Правда?

– Что вы имели в виду? Или вы просто рассердились, что вам не хватило места?

Как и надеялся Гамаш, его вопрос взволновал старика, который до этого момента казался абсолютно спокойным. Он повернулся в кресле и посмотрел на Гамаша. Но без раздражения. Скорее с удивлением.

– Помнится, я сказал Кларе, что в лодке не всем хватает места, – сказал Финни. – Но я вовсе не говорил, что все хотят усесться в лодку.

– Это же семья. А вас оставили за бортом, месье Финни. Вам не больно?

– Больно – это когда твою дочь раздавят до смерти. Больно – это когда ты теряешь отца. Больно – это много чего. Но уж не тогда, когда ты остаешься на берегу, в особенности на этом берегу.

– О красоте окрестностей мы не говорим, – тихо сказал Гамаш. – Речь о том, что внутри. Ваше тело может находиться в самом великолепном из мест, но если вы подавлены, то место не имеет значения. Если вас исключают, прогоняют, это довольно болезненное событие.

– Не могу не согласиться. – Финни откинулся на спинку кресла.

По другую сторону озера чирикали о чем-то воробьи. Шел восьмой час.

В номере Марианы уже сработали будильники.

– Вы знаете, что Генри Дэвид Торо и Ральф Уолдо Эмерсон дружили?

– Не знал, – ответил Гамаш, глядя перед собой, но внимательно слушая.

– Так вот, они дружили. Торо однажды бросили в тюрьму – он протестовал против какого-то правительственного закона, ущемляющего свободы. Эмерсон пришел к нему в тюрьму и спросил: «Генри, как ты здесь оказался?» И знаете, что ответил Торо?

– Нет, – ответил Гамаш.

– Он сказал: «Ральф, как получилось, что ты остался там?»

Секунду спустя Финни издал сдавленный звук. Гамаш посмотрел на него. Это был смех. Тихое, почти неслышное фырканье.

– Вы назвали их сумасшедшими. Что вы имели в виду?

– Ну, это мое личное мнение, но я видел, как люди сходят с ума, и немало размышлял об этом. Что мы называем безумием?

Гамаш начинал понимать, что Финни изъясняется риторическими вопросами.

– Вы не собираетесь отвечать?

Гамаш внутренне улыбнулся:

– Вы ждете от меня ответа? Сумасшествие – это отрыв от реальности, это создание собственного мира и жизнь в нем.

– Верно, хотя иногда это самое здравое поведение. Единственный способ выжить. Это делают униженные люди, особенно дети.

«Откуда ему это известно?» – подумал Гамаш.

– Они сошли с ума, – сказал Финни. – Это не всегда так уж плохо. Но есть еще одно выражение, которое мы используем для описания сумасшествия.

Какое-то движение, порхание слева привлекло внимание Гамаша. Он повернул голову в ту сторону и увидел, как по лужку несется Бин. «Убегает?» – подумал Гамаш. Но секунду спустя он понял, что Бин не убегает и вообще не бежит.

– Говорят, что человек выжил из ума, – сказал Финни.

Ребенок галопировал, как конь, а за его спиной развевалось – порхало – купальное полотенце.

– Морроу сумасшедшие, – продолжал Финни. Он либо не замечал ребенка, либо привык видеть его в это время. – Потому что они выжили из ума. Они живут в собственном мирке и не обращают внимания ни на какую другую информацию.

– Питер Морроу талантливый художник, – сказал Гамаш. – Невозможно быть хорошим художником, если ты потерял связь с реальностью.

– Он талантливый, – согласился Финни. – Но насколько лучше он бы стал, если бы прекратил думать и начал просто жить? Начал слушать, воспринимать запахи, чувствовать?

Финни отхлебнул остывший кофе. Гамаш знал, что ему пора вставать, но медлил; ему нравилось быть в обществе этого необыкновенно уродливого человека.

– Я помню, как в первый раз я намеренно убил живое существо.