Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

   — Ни в коем случае! Пусть остаётся занозой в супружеских отношениях великого князя. Скомпрометировать её в глазах наследника можно в любой момент. Павел легковерен, вспыльчив до глупости, упрям и обидчив. Он весь мир видит враждебным себе, а может, иным и не способен его видеть. Что бы ни происходило, всё направлено на его унижение. Весь мир должен вращаться вокруг него одного. Только такое устройство Вселенной его могло бы устроить. Впрочем, это я так полагаю. В действительности Павла не убедит никакая Вселенная. Он сколок своего отца, которого невозможно было ни любить, ни выносить. Пока я просто сочувствую этой несомненно талантливой крошке, хотя для её же счастья ей лучше было выйти замуж и навсегда оставить двор. Но разве мы когда-нибудь делаем то, что нам лучше?

* * *

Е.И. Нелидова, великий князь Павел Петрович

   — Очередной скандал во дворце! Кажется, этому не будет конца. Императрица совершенно потеряла чувство меры и обыкновенной благопристойности. Вы слышали, Катишь? На горизонте замаячила фигура красавца-кавалергарда. Ему было достаточно появиться в карауле в Царском Селе, чтобы привлечь внимание этой... этой стареющей...

   — Ваше высочество, бога ради, не договаривайте вашей фразы. Умоляю вас! Это ничему не поможет.

   — Вы опять за своё, Катишь? И это тоже становится невыносимым! Я должен хоть где-то высказывать своё состояние. Посмотрите, как нелепа и уродлива моя жизнь! Прогулки в колясках и верхами, шарады, очаровательные спектакли для избранных и из избранных, рукоделия великой княгини, что там ещё? И никакой настоящей жизни! Никакой! Она вся в руках императрицы, которая к тому же ещё успевает разделываться со своими кавалергардами: высылать их из дворца, приглашать во дворец, рассылать всем своим европейским корреспондентам письма об их достоинствах, а потом о своих разочарованиях. Да, ещё она успевает заботиться о внуках, готовиться читать им прописные истины. Бог мой, какое слабое, ничтожное слово — ненависть!

   — Но вы заговорили о скандале, ваше высочество. Значит, не всё так благополучно в Большом дворце.

   — Совсем неблагополучно, и это одно наполняет меня одновременно чувством сатисфакции и жгучего стыда за мой престол.

   — Говоря о кавалергарде, вы имели в виду этого назначенного адъютантом Потёмкина, если не ошибаюсь, Ланского. Но пока этот адъютант держится тише воды, ниже травы.

   — Пока! Его час уже пробил. Он представлен императрице, пожалован во флигель-адъютанты, получил сто тысяч рублей на гардероб и торжественно водворён во дворцовые апартаменты.

   — Но как же Иван Николаевич? О, простите, ваше высочество, мы с Ташей часто так называли между собой Римского-Корсакова. Такой обожаемый, такой всесильный!

   — Вы на самом деле ничего не знаете о разыгравшейся комедии, Катишь, или хотите погасить в рассказе моё негодование? Ваши хитрости мне не всегда удаётся разгадать.

   — Ваше высочество, но почему же вы не хотите подумать об удовлетворении естественного женского любопытства? Отдельные обрывки разговоров ещё никак не сложились для меня в цельную, по вашему определению, комедию.

   — Тогда это действительно забавно, и вам удастся меня втянуть в дворцовые сплетни. В виде исключения! Вы слышите, Катишь, только в виде исключения.

   — О, я ценю вашу снисходительность, ваше высочество!

   — Так вот, речь пойдёт об Александре Сергеевиче Строганове.

   — Но он только что вернулся с супругой из Парижа и даже, как говорится, не успел согреть своего петербургского гнезда.

   — Но в этом у него больше не будет нужды.

   — Как? Почему? Я положительно отказываюсь что-нибудь понимать: адъютант Потёмкина, барон, петербургское гнездо...

   — Всё оказалось до чрезвычайности просто. Как вы помните, образованием барона занимались все, кто только мог. Сначала он получил здесь блестящее домашнее образование, потом отец отправил его с этой же целью в Швейцарию. Швейцария сменилась путешествием по Италии, где он мог заниматься историей искусства и собиранием коллекции — ведь Строгановы никогда не были ограничены в средствах. По возвращении в Россию он не застал в живых отца и вскоре потерял мать. Тогда устройством его судьбы, а вернее капиталов, занялась покойная императрица. Елизавета Петровна решила наградить строгановскими богатствами свою крестницу и племянницу, дочь вице-канцлера Михайлы Ларионовича Воронцова.

   — Но ведь все говорили, что брак оказался на редкость неудачным. Супруги не поладили между собой чуть не с первых же дней.

   — Всё верно. Он был слишком учен, она слишком избалована. К тому же Анна Михайловна открыто встала на сторону моего покойного родителя, отвернувшись от великой княгини. Встал вопрос о разводе, который решила смерть Анны Михайловны.

   — И почти сразу последовал второй брак барона.

   — Да, Александр Сергеевич женился на княжне Екатерине Трубецкой, и молодые почти сразу уехали в Париж. А вот теперь, спустя без малого десять лет, последовало бесславное возвращение.