Камера смертника

«Глафира». Как у нас многие любят сразу делить все на «нормальных» и «ненормальных». Где эти критерии, кто их придумал? Эти убийцы нормальные, уголовники? У него хоть благие намерения в голове были, а они-то вообще животными инстинктами живут. Я не осуждаю этого заключенного. Права такого за собой не признаю, чтобы судить его!

23 июня 2010 г.

16:58

Я благодарен всем, кто посещает страницы моего «Живого Журнала», благодарен всем, кто оставляет свои комментарии. И, поверьте мне, в своем повествовании я далек от того, чтобы проводить параллели с Достоевским. Не надо искать плагиат, родство в диагностике социальных проблем или исследовании человеческих душ. Я не зря назвал свой журнал «О чем не могу молчать». Судьба этого человека не оставила меня спокойным; мне захотелось рассказать об этом, вызвать вас на дискуссию, заставить размышлять. Почему-то у всех засело в голове именно из Достоевского: «тварь я дрожащая или право имею». Есть ведь и другие великие, кто задумывался о смысле жизни, о своей роли и своем месте. Вспомните хотя бы Экзюпери! «Мне всегда была ненавистна роль наблюдателя. Что же я такое, если я не принимаю участия? Чтобы быть, я должен участвовать». Я журналист и истово исповедую это. Я не уверен, что Георгий Павлов читал Экзюпери, я не спрашивал его об этом. Но важно другое, что эта философия всегда находит своих приверженцев, даже если они в уме и не сформулировали ее столь точно.

Даже то, что я излагаю от имени Павлова, с его слов, формулировать приходилось мне, учитывая его состояние. И хотя я воздерживаюсь от оценки его поступков, не случайно эту часть исповеди я назвал «Чужая боль». Итак, вот ее продолжение. Настоящей исповеди, потому что никто еще не знает о его причастности к первым трем убийствам, о которых шла речь вначале.

Жизнь – это такая странная штука, что порой не устаешь удивляться. Одному достаточно раз споткнуться, достаточно безответной любви, и он уже вены себе вскрывает, с крыши прыгает. А другого она бьет и бьет. Давно, кажется, уже по маковку в землю вбила, а он все поднимается и поднимается. И меня она вбила в землю, только я выбрался.

Выбрался, хожу между людей как инопланетянин. Они не видят за своими мелкими дневными заботами, мелкими человеческими радостями, сколько вокруг них зла, сколько мерзких, гнусных людей. И не увидят, пока не столкнутся нос к носу, пока на собственной шкуре не ощутят, что современная жизнь – это жизнь в джунглях. Они не нападают на тебя, даже внимания не обращают. Но это до поры до времени. Там – до поры, пока они не голодны, а здесь – до поры, пока ты не попался под ногами. И там и здесь результат один. И там и здесь это смертельно опасно, потому что они беспощадны. Они безжалостны, потому что равнодушны к вам, потому что у них нет эмоций. Вы для них – временное неудобное препятствие.

С некоторых пор я стал пользоваться услугами наемного водителя с его собственной машиной. Это не так дорого, как официально приобретать служебную машину на организацию. И ехали мы тогда с водителем по Садовой улице. Сцена, которая так потрясла меня, произошла прямо перед нами.

Мы с водителем давно обратили внимание на эту девушку на старенькой «восьмерке». Она ехала перед нами уже на протяжении минут пяти, была очень старательной, предупредительной. Чувствовалось, что недавно получила права и что к дорожному движению относится серьезно и ответственно.

И тут случилось такое, что даже мой флегматичный водитель, и тот крякнул от возмущения. Со встречной полосы, отчаянно мигая фарами, перед «восьмеркой» вдруг полез серый «Форд». Приспичило ему повернуть налево в переулок. Места для маневра явно было маловато, и даже неопытная девушка за рулем «восьмерки» это поняла. Она даже попыталась включить заднюю скорость и сдать назад, чтобы пропустить наглый «Форд». Но сделать этого не успела. «Форд» полез перед ней, в прогал между «восьмеркой» и «Москвичом». И, естественно, не прошел по габаритам.

Я видел, как качнулась машина, как из кабины «Форда» вылезла широкая, мордатая и плечистая личность лет тридцати. Я видел, что девушка из «восьмерки» тоже стала выходить. Но при всей абсолютной ее невиновности в этой ситуации, я сразу понял, что она страшно перепугана. Опущенные плечи, втянутая в них голова, прижатые к груди руки, умоляющее лицо. Зато как мордатый вылезал! И все. Бешенство, предчувствие предстоящего беспредела захлестнуло меня. Мне до такой степени стало жалко эту девушку, что невозможно описать.

Я сказал водителю, чтобы он ехал в офис, а я сойду здесь. Якобы вспомнил о каких-то делах. Стоял в сторонке на обочине и видел то, что и ожидал в этой ситуации. Я не вмешивался, я выжидал. Надеялся, что в нужное время, когда приедет ГАИ, я выступлю как свидетель и помогу девушке. Но я сильно ошибся в оценке ситуации, потому что даже не представлял себе всей возможной мерзости, на которую способны люди.