Камера смертников

— Перестаньте, — отодвинулся от него Слобода. Не иначе бредит переводчик, или точно свихнулся. Вон как лихорадочно горят в полутьме его глаза, губы прыгают, выговаривая слова, щеки трясутся. Такое бывает, видели в лагерях, когда человеком овладевает навязчивая идея побега и он сходит с ума, каждому по секрету выкладывая фантастические планы освобождения, один грандиознее другого.

— Не думайте, я не сумасшедший, — настойчиво потянул его ближе к себе переводчик. — Просто в моем положении не остается ничего другого, как довериться здесь кому-нибудь. Я долго думал и выбрал вас. Вы молоды, можете выжить, поэтому прошу, выслушайте меня, а потом станете судить.

Его слова и тон, какими они были сказаны, заставили пограничника несколько изменить свое мнение: вдруг у Сушкова действительно есть что-то за душой и он не хочет унести это с собой в могилу, отправившись в Калинки на немецком грузовике, а старика-старосты, готового терпеливо выслушивать любого обитателя камеры, больше нет. Что же, придется это сделать ему, Семену Слободе.

— Слышали про Чернова? — приподнявшись и поглядев через плечо пограничника на дремавших сокамерников, тихо спросил переводчик.

— Приходилось, — уклончиво ответил Семен, еще не понимая, куда клонит сосед, но почувствовав, что дело действительно серьезное.

— Он хорошо меня знает, — улыбнулся Сушков. — Мы вместе воевали в Гражданскую.

— И что? — пограничник был заинтересован. Вот уж чего он не ожидал от Дмитрия Степановича.

— По его личной просьбе я остался в городе в сорок первом. Работал переводчиком в городской управе, потом у штурмбанфюрера фон Бютцова. Впрочем, зачем я рассыпаюсь по мелочам… Хотя, слушайте, я не подозревал, с кем работаю, но всегда все передавал людям Чернова. Немцы об этом уже знают, поэтому я не боюсь говорить. Меня скоро… Ладно, я не стану больше отвлекаться, простите, путаюсь немного. В общем, к моему шефу приехал важный чин из Берлина и они были на охоте. Там мне удалось подслушать один их разговор. Речь шла об изменнике среди наших генералов.

— Что?! — чуть не подскочил Слобода.

— Тише, — Сушков зажал ему рот грязной ладонью. — Тише, ради Бога! Нас могут услышать… Я узнал имя изменника и хочу назвать его вам. Я шел на явку, когда они меня взяли, понимаете? Не успел передать своим.

Услышав непонятный звук, Дмитрий Степанович замолк, вглядываясь в лицо лежавшего рядом пограничника. Тот смеялся — скрипуче, натужно, горько.

— Что с вами? — встряхнул его за плечо переводчик. — В чем дело? Дать воды?

— Не надо, — немного отдышавшись, ответил Семен. — Нет, вы действительно сумасшедший, уважаемый Дмитрий Степанович. Хотите доверить тайну и имя предателя тому, кто, возможно, раньше вас отправится в Калинки? Я же унесу ее только в ров, уже полный трупов.

Он снова скрипуче засмеялся, недоуменно вертя головой и приговаривая:

— Труп рассказывает трупу… Ха-ха!

— Прекратите балаган! — неожиданно больно дернул его за ухо Сушков, и боль несколько отрезвила Слободу, вернула к реальности, заставила вновь прислушаться к шепоту переводчика.

— Все мы здесь смертники, — сипло дыша, говорил он, — но кто-то умрет раньше, кто-то позже. Вы знаете сокамерников лучше меня и сможете передать тайну другому, взяв с него слово передать ее, в свою очередь, дальше, пока не придут наши или что-то не изменится. Ведь не может продолжаться кошмар оккупации вечно, а зло, страшнейшее зло предательства своих, должно быть обязательно наказано.

Услышав, как заворочался на нарах лежавший сзади пограничника лохматый Ефим, Сушков замолк и настороженно поднял голову. Убедившись, что все нормально и никто их не подслушивает, он зашептал снова:

— Поймите, это единственный выход! Другого просто нет. Нет!

— Пожалуй, — поразмыслив, согласился Семен.

— Боюсь, что та явка, куда я шел, может быть, тоже провалена, — придвинувшись ближе, шепнул Дмитрий Степанович. — На всякий случай я дам адрес и пароль запасной явки. Запомните: Мостовая, три, стучать в окно около двери два раза, потом еще два, когда откроют, спросить Андрея. Пароль: «Я слышал, вы в деревню на менку идете, хочу свои чоботы на картошку сменять». Запомнили? Теперь ответ: «Чоботы зимой пригодятся, не боишься остаться разутым?» Скажете тогда: «Дядька обещал новые купить, надеюсь, не обманет». Запомнили?

— Запомнил, — буркнул пограничник. — Только кто туда пойдет и будет все это говорить?

— Теперь самое главное, — переводчик приблизил свои губы к самому уху Слободы и зашептал: — Кличка предателя у немцев «Улан», а фамилия…

Услышав ее, пограничник сгреб Сушкова за грудки и встряхнул:

— Ты… Ты как это?! Ты!..

— Молчи! — отрывая его руки от себя, простонал тот. — Я сам чуть ума не лишился. Сейчас главное, чтобы это не умерло вместе с нами, дошло до наших. Предупреди того, кому передашь, что на старые явки ходить опасно, боюсь, за мной следили.