Камера смертников

Ставка Врангеля в Крыму размещалась в доме бывшего великого князя Алексея Александровича, генерал-адмирала флота, к тому времени, на свое счастье, уже покойного. Поручика Ромина принял сам барон — высокий, широкоплечий, с длинным бледным лицом. На шее у него висел «Владимир с мечами», а на черкеске был приколот над газырями офицерский Георгий четвертой степени, маленьким белым пятном выделявшийся на траурно-черной ткани. В кабинете находился и генерал Думбадзе, занимавший при царе пост коменданта Ялты.

— Нужны надежные офицеры, — раздвинув в приветливой улыбке тонкие губы, без лишних предисловий сказал барон. — Вы знакомы с Богнаром или Гаевским?

Поручик Ромин знаком с ними не был, но знал, что они руководили контрразведкой.

— Сдайте дела и поступайте в их распоряжение, — вяло махнул рукой Врангель. — Но я всегда хочу надеяться на вас, поэтому не потеряйтесь, а я не забуду. Идите!

Заниматься в контрразведке Ромину пришлось кораблями, на всякий случай подготовленными к эвакуации. Их было порядка ста шестидесяти. Покоя не оставалось ни днем ни ночью, а тут еще двадцать восьмого октября двадцатого года началось широкое наступление красных. Второго ноября белым войскам нанесли тяжелое поражение, с седьмого на восьмое начался штурм Перекопа, а пятнадцатого ноября Вторая конная армия красных под командованием славного сына донского казачества бывшего войскового старшины Филиппа Миронова вошла в Севастополь. Вместе с конниками в Крым ворвались банды Нестора Махно.

Ромин в это время уже качался на волнах в каюте переполненного беглецами парохода, не забыв прихватить нужные бумаги и кое-что из ценностей для прожития на чужбине.

Из Турции флот барона отправился в Бизерту, а сам Врангель устроился в Топчидаре — дачном пригороде Белграда. Ромин же попал в Болгарию, под команду свирепого генерала Александра Павловича Кутепова. Особенно поручику не нравилось, что в Велико-Тырново по улице Девятнадцатого февраля, в доме номер семьсот один располагался военный суд. Приговор у него всегда только один — смертный, а для недовольных рядом, в Севлиево, стояли на квартирах дроздовцы под командой Туркула — двадцатисемилетнего черноусого гиганта, прыгнувшего во время Гражданской войны из штабс-капитанов прямо в генералы.

Разные мысли одолевали Ромина, деньжата кончались, все чаще он поглядывал на припасенные бумаги, как его вдруг вызвали и направили прямиком в личное распоряжение самого барона.

Раньше поручик от толковых людей не раз слышал, что Врангель сумел заполучить сокровища Петербургской ссудной кассы, наскоро эвакуированной в семнадцатом году в город Ейск, а оттуда, по указанию командующего войсками юга России Деникина, переправленной в югославский порт Катарро. Слышать-то слышал, но никогда и предположить не мог, что не только увидит пресловутые сокровища, но и будет держать их в руках, мять и корежить золото, готовя его к перепродаже. Среди ценностей оказалось не только золото, но и редкие картины известных мастеров, дорогой хрусталь. Там же находились и солидные запасы серебра Петербургского монетного двора.

Семьдесят ящиков серебра, по пятнадцать пудов каждый, купили у барона англичане. Американцы взяли семьсот ящиков золотого лома — только ломом, таково их безоговорочное условие, — потому и понадобились для превращения изделий в лом надежные офицеры из контрразведчиков, которым барон доверял.

У Врангеля опять появились бешеные деньги, а Ромин сурово задумался над своей дальнейшей судьбой — так ведь и вскорости ликвидировать могли, чтобы не сболтнул кому случаем про сокровища и куда они теперь поплыли: сам работал в контрразведке, знает, что почем. И он сбежал.

Пошатавшись несколько месяцев по Франции, направил свои грешные стопы в Германию, где под Мюнхеном, в имении майора Кохенгаузена, тихо жил известный генерал Петр Николаевич Краснов, участвовавший в семнадцатом году в неудавшемся мятеже Крымова-Керенского, отпущенный красными под честное слово больше не воевать, вернувшийся на Дон и собравший там в восемнадцатом году в Новочеркасске «Круг спасения Дона», который избрал его атаманом Всевеликого Войска Донского, взамен генерала Каледина. А рядом тогда терлись немцы, с которым Краснов поддерживал тесную дружбу.

Как бывший казачий офицер и член Российского общевоинского союза, Ромин надеялся получить у генерала помощь и поддержку. Получил. Правда, Краснов быстро установил, что Ромин на самом деле не кадровый казачий офицер, а трансформировался из пехотинца в кавалериста только на некоторое время волею военных судеб, но все же дал ему рекомендательное письмо к деятелям «Союза офицеров армии и флота», располагавшегося в Данциге.

«Союзом» заправляли бывший царский генерал Лебедев и генерал Глазенап. Активным функционером союза являлся сменивший добрый десяток цветов знамени лозунгов, широко известный глава армии дезертиров Станислав Никодимович Булак-Балахович, опустошавший набегами своих банд территорию молодой Советской России. Поручик Ромин генералу Глазенапу понравился, и он оставил его в Данциге.