Камера смертников. Последние минуты

Я пошла к Брайану Коллиеру, заместителю исполнительного директора, делавшему за Брэда Ливингстона всю грязную работу. Коллиер сказал мне буквально следующее: «Нужно было вас просто уволить». Я ответила: «Ну вот, не уволили, что ж теперь». Меня переселили в другой кабинет, где водились крылатые тараканы и пчелы. Я сидела там часы напролет, внимательно отслеживая падающих с потолка насекомых, и бездельничала, потому что мне даже звонки не переводили.

Я понимала: моя карьера в тюремной системе окончена. Тем не менее мне по-прежнему полагалось смотреть, как умирают люди. Мне очень нравился Джордж Ривас, и я не хотела видеть его казнь. Был ли он хорошим человеком? Нет, он убил полицейского. Правильно ли, что я хорошо к нему относилась? Нет, наверное. Однако я знала его долгие годы как умного и интересного человека. Да и потом, пусть бы казнили хоть самого дьявола, – мне все равно не захотелось бы смотреть. Когда я поднималась по тюремному крыльцу, мне казалось, что туфли у меня подбиты свинцом. Наверное, я сама напоминала осужденного, который, едва волоча ноги, тащится к смертной кушетке.

Лет десять назад я, наверное, сравнила бы Риваса в дневнике с кем-нибудь из моих знакомых, настрочила бы статью и побежала бы в бар. Теперь мой щит стал уже не так крепок, и вместо этого я просто плакала у себя в машине.

Меня отлучили от заседаний и слушаний, поскольку Уитмайр заявил, будто на одном из собраний я демонстрировала безразличие и жевала резинку.

Позже один репортер ему сказал, что на том заседании меня вообще не было, и Уитмайр признал, что с кем-то меня спутал. Эта травля иногда превращалась в фарс, причем провально поставленный.

Однажды я переложила кое-какие свои пресс-релизы из общей папки в личную, поскольку не хотела, чтобы Джейсон Кларк, мой бывший подчиненный, который теперь пытался занять мою должность, прибрал к рукам еще и все мои статьи. Если мы исполняем одинаковые обязанности за одинаковую плату, рассудила я, то он вполне может писать собственные пресс-релизы. Как только Кларк увидел, что больше не имеет свободного доступа к моим документам, тут же пожаловался Коллиеру, и тот устроил еще одно дисциплинарное слушание, во время которого у меня конфисковали компьютер. Кончилось очередным обвинением, на этот раз в «неправомерных действиях». Чиновник, назначенный вести мое дело, сказал мне: «Никогда еще не занимался такой ерундой».

И все же меня признали виновной, – ведь начальство заранее планировало расправу. Пришла пора забрать пожитки из моего старого кабинета, и я унесла все, накопившееся там за время работы в Департаменте: книги, поделки заключенных и мои записи о казнях, включая и те, что я делала в качестве репортера «Хантсвилл айтем». На следующий же день мне позвонил Коллиер и потребовал вернуть документы. Я отказалась, объяснив, что многие из них остались еще от моей репортерской работы – сообщения для газет и мои собственные заметки. Коллиер пригрозил вызвать полицию и обвинить меня в краже. Я сказала: «Делайте как хотите» и повесила трубку. Позвонила старшему инспектору Департамента и объяснила ситуацию. Он ответил, что Коллиер имеет право требовать документы, однако сделал мне послабление: разрешил вернуть их ближе к вечеру. Я скопировала все свои заметки до последней, – они легли в основу этой книги.

После того как у меня изъяли компьютер, меня перевели в другое подразделение, где в мои обязанности входило передавать ученым и студентам информацию, которую они запрашивали для исследований. Начальницу я сразу предупредила: «Я буду работать по-своему, не ориентируясь на то, как вы это делали раньше. Буду просто выполнять свои обязанности». Она поняла.

Когда я перешла на новую должность, мне стали звонить женщины, которые не могли навещать в тюрьме сыновей или мужей, потому что те отбывали срок очень далеко от дома. Поскольку в тюремной системе у меня осталось много знакомых, то я использовала кое-какие связи и добивалась перевода некоторых заключенных. Это, конечно, делалось неофициально.

Департамент считал, что репортеров я отныне должна игнорировать, однако я и не подумала. Я одиннадцать лет налаживала с ними отношения и не собиралась теперь притворяться, будто их не существует. Мне приходилось отправлять их к Джейсону Кларку – человеку, которого я взяла на работу и который занял мое место. Горькая пилюля.

Последней каплей стало письмо от блогера, работавшего охранником в одной из наших тюрем. Мне всегда запрещали ему отвечать, поскольку он не журналист. Я же рассудила, что теперь век Интернета, и этот человек – из наших, и раз уж я работаю в отделе внешней информации, значит, должна предоставить ему информацию, если он попросил. В своем письме, копию которого он отослал Уитмайру, блогер возмущался, что я проигнорировала его последний запрос. В ответном письме я сообщила ему о своих обстоятельствах и тоже отправила копию Уитмайру. Не прошло и часа, как меня лишили доступа к компьютеру и обвинили в невыполнении приказов начальства.