Камера

— Ребенком, — задумчиво отозвался он, — я очень любил историю. Зачитывался книжками про первых поселенцев, про катившие на запад фургоны, ковбоев, «золотую лихорадку» и стычки с индейцами. В соседнем классе учился паренек, который утверждал, будто его прапрадед грабил поезда, а денежки прятал в Мексике. Мальчишка хотел собрать приятелей и ринуться на поиски зарытых где-то под кактусом сокровищ. Каждый понимал, что эти россказни — чистой воды фантазия, но играть с ним было здорово. Меня всегда интересовали мои предки, временами казалось, их не существует вовсе.

— А что говорил Эдди?

— Что все они давно мертвы, что занятия историей — пустая трата времени. Мать тянула меня за руку к себе и просила не задавать никаких вопросов, так как у отца может испортиться настроение и целый месяц он носа не покажет из своей комнаты. Почти все детство я проходил вокруг него на цыпочках. Уже значительно позже я начал понимать: отец был странным, глубоко несчастным человеком. Однако представить, что однажды он наложит на себя руки? Нет, этого я не мог.

Ли поднесла к губам стакан с остатками виски; негромко звякнули кубики льда.

— На самом деле все намного сложнее, Адам.

— Так когда же ты мне расскажешь?

Ли подлила в пустые стаканы чаю, Адам добавил каждому виски. Несколько минут оба молча следили за огоньками двигавшихся по Риверсайд-драйв машин.

— Ты была там, где держат смертников? — спросил он, по-прежнему глядя в окно.

— Нет.

— Сэм почти уже десять лет на Скамье, а ты ни разу к нему не съездила?

— Вскоре после приговора я написала ему письмо. Через полгода пришел ответ. Сэм не хотел, чтобы я увидела его таким, каким он стал. Я послала еще два письма, но больше не получила от него ни весточки.

— Прости.

— Не за что, Адам. Виновата я одна, и говорить об этом очень тяжело. Прошу, дай мне время.

— Я думаю провести в Мемфисе несколько месяцев.

— Оставайся здесь. Мы будем нужны друг другу. — Ли опустила в стакан указательный палец, неловко помешала напиток. — Ему ведь осталось совсем немного, да?

— По-видимому.

— Сколько?

— Два-три месяца. Срок апелляции почти вышел.

— Тогда зачем тебе?..

— Не знаю. Наверное, есть еще шанс. Попробую сделать что смогу — уповая на невозможное.

— Я стану молиться за вас обоих.

— Позволишь вопрос? — Адам взглянул ей прямо в глаза.

— Конечно.

— Ты живешь здесь одна? Я имею право спросить — если уж принимать твое приглашение.

— Одна. Муж обосновался в загородном доме.

— Тоже один? Мне просто любопытно.

— Временами один. Ему нравятся молодые двадцатилетние девчонки, сотрудницы его банков. Собираясь за город, я должна сначала позвонить. То же делает и он, когда едет сюда.

— Удобно. Кто разработал такие условия?

— Они сложились сами по себе. Мы ведь уже пятнадцать лет не живем вместе.

— Хорошенький брак.

— Во всяком случае, грамотный. Я беру у него деньги и не интересуюсь его личной жизнью. Время от времени мы рука об руку выходим в свет. Он счастлив.

— А ты?

— И я — за редкими исключениями.

— Но если он тебя обманывает, почему бы вам не развестись? Я готов представлять твои интересы.

— С разводом ничего не выйдет. Фелпс родом из старой, добропорядочной и отвратительно богатой семьи. Сливки мемфисского общества. В их среде приняты династические браки. В общем-то он должен был жениться на своей пятиюродной сестре, но вместо этого попал, видишь ли, под мои чары. Родители его всегда выступали категорически против такого мезальянса, и согласиться на развод означало бы для Фелпса признание их правоты. К тому же судебное разбирательство опозорило бы этих аристократов. Деньги мужа ни в коей мере не ограничивают мою независимость.

— Ты действительно его любила?

— О да. Мы и вправду любили друг друга. Были вынуждены бежать, чтобы сыграть свадьбу. В шестьдесят третьем перспектива брака между наследником гигантского состояния и безродной простушкой бросала вызов общественной морали. Его мать меня не замечала, мой отец жег кресты. Тогда Фелпс еще не знал, что его тесть является членом Клана. Я держала язык за зубами.

— Но все-таки он выяснил правду?

— Когда отца арестовали, я все рассказала. Фелпс поделился моими откровениями с родителями, и вскоре их огромная семья была в курсе. Но умение хранить чужие секреты у банкиров в крови. Пожалуй, это единственное, что роднит семейство Бут с Кэйхоллами.

— Выходит, о том, что ты дочь Сэма, известно очень немногим?

— Единицам. И меня это устраивает.

— Стыдно за…

— Да, черт побери! Да, я стыжусь своего отца! А кто бы на моем месте не стал? — В голосе Ли звучала горечь. — Не будь таким романтиком, Адам. По-твоему, смерти сейчас ждет беззащитный старичок?

— Я не считаю, что он должен умереть.

— Как и я. Но он отправил на тот свет кучу людей: сыновей Крамера, затем его самого, твоего отца и бог знает сколько еще других. Он должен до конца жизни сидеть за решеткой.

— Ты не испытываешь к Сэму никакого сочувствия?