Камергерский переулок

А теперь первым делом мы с Линикком подошли к буфетной стойке и к кассе. С кассиршей Людмилой Васильевной расцеловались. Работала она нынче у метро «Коломенская», но сиживать у бывалого аппарата в Камергерском считала делом обязательным. Кстати, на боку кассы по-прежнему черным по белому утверждалось: «Касса работает в настоящем режиме цен». А вот Даша у пивного крана не стояла. Напитки и закуски выдавала барышня-чернушка, стриженная под мальчика, годов эдак тридцати пяти. «Соня, - шепнула нам кассирша, - она у нас служила лет пятнадцать назад, помните, небось?» Гном Телеграфа помнил, я - нет. А громко Людмила Васильевна сказала:

– Дашка-то наша все еще в отсутствии.

Слова кассирши будто бы были подобраны с намеком. Дом номер три находился в отсутствии, а поисками его с мандатом в руках занимался пружинных дел мастер. Пояснений, правда, никаких не последовало. Нас с Линикком Людмила Васильевна озадачила, при этом печальных интонаций в ее сообщении мы не услышали. А ведь могла и слезу пролить.

Барышня Соня приняла наши заказы, касса выбила чеки, и мы с подносами направились к привычному столику поблизости от кассы, пока никем не занятому.

– Хороша картошка-то горячая, - выразил я одобрение, - да с лучком и с укропчиком, да с селедочкой!

– Дома отваривала! - обрадовалась Людмила Васильевна. - К водке в самый раз!

– А водка не немировская? - поинтересовался Линикк.

– Нет. Из Черноголовки.

– Вот и хорошо, - сказал Линикк, усы его уже были омочены пивом. - А то в немировской березовые почки какие-то странные и липовые цветы не те.

Пространственные и временные эффекты, о коих я сообщил, заключались вот в чем. Столиков в закусочной было теперь не семь, а куда больше - десятки их, а может, и вся сотня. При этом стены заведения как будто бы с прилежанием стояли на местах, отведенных им архитектором, не раздвигались, и пол не уподоблялся театральной сцене и не проявлял желания вращаться. То есть я никаких вращений не ощущал. Тем не менее нашим с Линикком взглядам будто после подъема сценических задников или завес открывались отдаленные пространства со множеством получавших удовольствие людей. Не все они приближались с заказами к Людмиле Васильевне с Соней, и можно было предположить, что и в глубинах Щели имелись свои кассы и барные стойки. Ближайшие к нам столики то и дело с очевидностью менялись, словно откуда-то приплывали и в скором времени уплывали. Столики-то были одинаковые, но люди оказывались рядом с нами разные, иные и знакомые, и мы приветствовали их словами и поднятием пивных кружек. И еще: их костюмы, прически, парики и украшения, не сомневаюсь, порадовали бы историков искусства. Я сразу вспомнил об Александре Михайловиче Мельникове. Вот кто мог здесь усладить себя беседами и пополнить яхонтами исторических сведений свое фамильное Древо! Но нигде и никого не оживлял своим присутствием маэстро Мельников. Даже там, где мною был замечен пунша пламень голубой, не блистал остроумием Александр Михайлович. Странно… Странно и то, что не явился откушать солянку (а в ней нынче плавали меж ломтиков очищенного от кожуры лимона, кусочков мяса, почек, ветчины - и каперсы) пружинных дел мастер Сергей Максимович Прокопьев.

– А Прокопьева вы не встречали? - спросил я.

– Встречал однажды, - сказал Линикк.

– Ну и как?

– А никак, - и Линикк поднес ко рту бутерброд с красной рыбой.

– Не какой-нибудь норвежский лосось, накормленный неизвестно чем, - уточнила Людмила Васильевна, - а мезенская семга.

Гном Телеграфа и кассирша Щели явно не хотели продолжать разговор о пружинных дел мастере. Я чуть ли не обиделся. Впрочем, не хотят, так не хотят.

– И Васька Фонарева нет, - сказал я.

– Еще бы! - возмутилась Людмила Васильевна. - После того как он провел нас с отменой денег, Дверь его сюда не впустит! Но по человечески-то его жаль… Допекли его гуманоиды… Может, потом ему и разрешат…

– А негр?

– Какой негр?

– Тот, что обещал купить закусочную.

– Его и в Москве, поди, нет. А если и заходил, то не в мою смену.

– А подполковник Игнатьев?

Людмила Васильевна и Арсений Линикк переглянулись.

– Ну который вел следствие по делу Олёны Павлыш… Убили ее во флигеле, во дворе молочного… Там, где потом якобы и этого… знаменитого Альбетова…

– И подполковник Игнатьев, - нахмурившись, сказал Линикк, - и Альбетов, видимо, в другом ярусе.

– Альбетов, что, доехал до Москвы? - удивился я.

– Я сказал: «видимо»…

– А какие такие другие ярусы? - я не мог успокоиться. - И где они?

Людмила Васильевна поглядела на меня так, будто собиралась произнести: «Любопытной Варваре…», но прежде она относилась ко мне уважительно, и нынче Варвара не была упомянута.

– Вы узнаете об этом позже, - сказал Линикк, и я понял, что он мог бы добавить: «Если будете вести себя прилично».