Камергерский переулок

Вызволяли Дашу из затвора, не зная, где она и в каком состоянии, и кем уворована, Квашнин и Прокопьев. Но каждый из них - сам по себе и с собственными интересами. О злоключениях Даши в Москве и Долбне Квашнин узнал именно от пружинных дел мастера и средств для поисков пропавшей или похищенной имел несравненно больше, нежели Прокопьев. Но и Прокопьев, пользуясь при этом мандатом Государственной комиссии, проявил ретивость (и отвагу, услышал я от Людмилы Васильевны) и почти одновременно с Квашниным подобрался к месту Дашиного заточения. Подробностей его ретивости и отваги я, правда, не знал, расспрашивать же Сергея Максимовича обо всех его розыскных действиях и приключениях не решился. Знал только, что Квашнину, в конце концов, пришлось смирить гордыню и упросить Прокопьева о помощи, для того совершенно естественной. Иначе ничего бы не вышло. Или бы случилось несчастье. А уж потом в дело вмешались Людмила Васильевна и Арсений Линикк.

Уже было рассказано о том, что Агалаков, находясь на службе у Квашнина, подсаживался в Камергерском к Прокопьеву с намеками и предложениями по поводу некоего тайника, неизвестно для чего предназначенного (долго Прокопьев полагал, что для бочки из огорода слесаря Каморзина), неповторимого и уж во всяком случае с чрезвычайными секретами, знать о которых могли бы лишь один-два человека. Он и позже приставал к Прокопьеву со своим предложением и сумел-таки (не без усилий милашки в красной каскетке Уместновой) возбудить в изобретателе интерес. И даже азарт. Прокопьев был представлен Квашнину, имел с тем беседы. И даже в увлечении «сочинил» (так сам выразился) для Квашнина два проекта, и не проекта, скажем, а так, два эскизика, что ли, с направлением технических соображений. О чем потом жалел. Впрочем, успокаивая себя, посчитал, что без его мозгов и рук, без его надзора, проекты осуществлены быть не могут. Напрасно посчитал. Всяческих конструкторских бюро, мастерских и лабораторий в хозяйстве Квашнина имелось достаточно, и Агалаков, пользуясь отъездами и рутинными хлопотами шефа, смог добиться исполнения задуманного им, а скорее всего задуманного и не им, а теми, кто его перекупил. Была изготовлена прозрачная, под хрусталь, капсула для спящей красавицы (тут, конечно, сказались вкусовые пристрастия Агалакова, но может, и его верховодов, к изящным искусствам, даже веретено увидели позже в капсуле), а для замка ее и сгодились наброски и расчеты Прокопьева. Вопрошавшему у Агалакова над замороженной Дашей о возможных взломщиках, Агалаков разъяснил, что взломщики эти останутся в хранилище скелетами, а отворить капсулу смогут лишь два человека. Ну - три. Вышло, что он заблуждался.

Оказалось, что сделать это доступно исключительно одному человеку. Прокопьеву.

Тогда-то льняной и клюквенный король Квашнин, а службы его уже добрались к месту заточения Даши и одолели ее сторожей, и вынужден был призвать на помощь Прокопьева. Нельзя сказать, что при встрече они улыбнулись друг другу. Прокопьев никаких диковин (для себя) в хитроумностях замка не обнаружил, и капсула была раскупорена.

Выводить же Дашу из сна и возвращать ее к нормальным температурам без промедлений явились кассирша Людмила Васильевна и Гном Телеграфа Арсений Линикк. У них на это были свои средства и силы. Какие, мне, естественно, открыто не было.

– А дальше? - спросил я.

– Вы как дитя малое! - воскликнула Людмила Васильевна. - Как мой внук. Я ему сказку рассказываю, а он: «А дальше?»

Но Дашина история и впрямь походила на сказочную. Или ее управители и постановщики ради каких-то своих корыстей намеренно выстроили ее «под сказку»? Могло быть и такое… Хотя каких чудес только не происходит! В Тверской губернии подраненная и излеченная биологом сойка стала изящно выражаться матом. Да что она! И птенцы ее теперь с деревьев обкладывают грибников матом. Стоит ли чему удивляться в Дашином случае?

– Я ведь про другое спросил, - сказал я. - Я про треугольник…

– Но это уже не наше с вами дело, - сказала Людмила Васильевна. - Тут уж какие к кому у Даши чувства. У меня-то есть на этот счет соображения, но я пока помолчу… И надо еще выяснить, кто и зачем строил Даше каверзы. А выбор у Даши сейчас широкий. И Фридрих Конфитюр возобновился как жених. И негр объявился.

– Какой негр?

– Который Костя из Кот д'Ивуара. Который закусочную обещал купить.

Оказалось, что негр Костя ни в какие Африки за деньгами не уезжал, а стал вблизи Нарьян-Мара оленеводом, а теперь прибыл в Москву уговаривать Дашу быть при нем дояркой и хранительницей чума.

59

Полосухин Соломатину не звонил, и это Соломатина озадачивало.