Камергерский переулок

А Елизавета завелась. Узнав об этой истории, она дважды пропустила сеансы в фитнес-центре. Калорий уже не считала. Лиза давно полагала, что она не урожденная Бушминова (фамилия-то какая безобразная!). Да хоть бы и урожденная! Отца следовало менять. Этого вытолкнутого из армии капитанишку, то и дело выдворяемого из дома за неблаговидность поступков в компанию мусорных бомжей. Он ей и не соответствовал. Он и не был на нее похож со своим меленьким личиком, своей невзрачностью и ужимками морильщика насекомых. Тут Соломатину разъяснилось ранее услышанное - «паспортный отец». А мать… Что мать? Во всяких средневековых или латиноамериканских историях матерями считались кормилицы, а потом обнаруживались вдруг какие-нибудь родинки под правой лопаткой или медальоны, оставленные младенцу, и… Нет, мать отмене не подлежала. Пусть она не норвежская королева, но Лиза чувствовала, что мать у нее подлинная. Да и исходя из здравого смысла, коли уж подыскивать себе подобающее происхождение, разумнее было подбирать отца, а не мать. Отрекаться от матери - грех. («Для самозванцев - не слишком большой, - отозвался кто-то в Соломатине. - Гришка Отрепьев отрекся от жившей в Галиче матери…»). Да и глупость несусветная - объявлять себя дочерью какой-либо женщины. Мужики и знать не знают, когда и кого они произвели. А женщины знают. О муках и радостях своих помнят. («Мария Нагая, - опять занудил кто-то в Соломатине, - знала. А надобность возникла, признала Отрепьева сыном, крест целовала…»). Дуреху, объявившую себя дочерью великой балерины, Елизавета понять не могла. Она достойна была лишь презрения. Или брезгливости. На что она рассчитывала? С какой целью ее подтолкнули к идиотской и проигрышной претензии? Стало быть, и не к проигрышной… Шум, скандал, известность пусть и мошенницы, да еще и показ на ТВ, тоже ведь позволяют накосить сена…

– Самозванцы и самозванки… - начал было Соломатин.

– Что? - не поняла Александра.

Соломатин собирался высказать банальность: самозванцы плохо кончают, их в Смуту было около сотни, и все плохо кончили. Или судьбы имеют трагические, всякие там княжны Таракановы и Анастасии, но почувствовал, что он сейчас - топленое масло к блинам, и лишь махнул рукой:

– Да нет, ничего, я так…

Идея определилась быстро. Отец, естественно, не опавший капитанишка. А человек со славой, суммой и влиянием. Чтобы мог в случае фавора приласкать, обеспечить и послать на учение в Штаты или туманный Альбион. Был бы толчок. А там Елизавета все бы устроила собственными усилиями, не став благородному отцу обузой.

– И кто же этот благородный папаша? - спросил Соломатин.

О-о-о! Папаши пока нет. Но есть уже кандидат в папаши! А его надо было вычислить, чтобы предприятие вышло верным и не превратилось в пустую авантюру с конфузами. Глаза Александры загорелись, можно было допустить, что и она с удовольствием помогала в расчетах. Наконец, один из кандидатов поддался вычислению. Имя его Александра не назовет, лишь намекнет о его личности. Это известный человек из шоу-бизнеса, попсовый композитор и продюсер, лет ему под пятьдесят, сам когда-то пел на стадионах с толпами, теперь не поет. Имеет репутацию шального добряка, купца елабужского, особенно если в подпитии или в кураже. (Соломатин насторожился, среди его знакомых были люди из породы упомянутой.) Его уже держали в голове, и вдруг в семейном альбоме Бушминовых наткнулись на фотографию кандидата, молодого тогда. Да еще и с дарственной надписью! Это все и решило. На снимке вокруг певца были люди и среди них - мать Елизаветы. В студенческие годы она сама пробовала петь, во всяком случае, околачивалась вблизи модных групп. Дарственная надпись кумира была банально-необязательная, но теперь ее можно было толковать в определенных смыслах. Это был документ! Елизавета и прежде видела фотографию, но забыла о ней, сейчас же она сняла с обеих сторон карточки ксерокопии. Имелась и дата автографа, чрезвычайно подходящая для сроков утробного продвижения к выходу на свет Елизаветы. Лизанька принялась уверять себя в том, что снимок подарен не случайно. Смотрела в зеркало и соглашалась сама с собой: да, похожа, похожа, да что - похожа, вылитая!

– Самозванцы, - прошептал Соломатин, - это те же фальшивомонетчики…

Вовсе он не хотел высказывать свои соображения вслух, но так получилось. Соломатин даже испугался. Но чего?

А Александра будто бы и не услышала его слов. Шум, но явно не скандальный, в коридоре или в гостиной отвлек ее.