Камеристка

Я посмотрела игуменье в лицо, семейное сходство нельзя было не заметить. Только черты ее лица были тоньше и более одухотворенные; отсутствовали прежде всего злобное выражение лица мадам Аделаиды и кислая мина мадам Виктории, не говоря уж о слегка глуповатом выражении лица мадам Софи. Она была высокого роста и стройная, почти аскетичная, и насколько я успела разглядеть, принцесса Луиза де Бурбон, как ее звали в миру, очень высоко держала голову. Все движения сорокачетырехлетней женщины казались мне быстрыми, но не нервными.

В любом случае в ней не было ничего от старой девы, как у Аделаиды, а также высокомерия Виктории; о надменном ханжестве более молодой Софи и говорить нечего. Мать Тереза производила впечатление умной и искренней женщины. Взгляд ее больших синих глаз вызывал доверие.

Я собралась с духом и спросила:

— Почтенная матушка, вы, кажется, не сомневаетесь в моем происхождении?

— Нет, на самом деле я абсолютно уверена, что вы моя сводная сестра, — спокойно ответила она.

— Я тоже склонна в это верить, — сказала я, — но не знаю, как такое могло случиться. Его величество, Людовик XV, насколько я знаю, никогда не бывал в наших краях. А моя мать никогда не была в Версале. Так как же король мог ее увидеть и влюбиться в нее? И почему она всегда держала это в тайне? Я никогда не слышала, чтобы мои дедушка и бабушка упоминали об этом. Ведь завести «дитя любви» от короля — не позор. Но грех, — а это, конечно, перевешивает.

Мадам Франсина глубоко вздохнула, слушая мою сбивчивую речь, но мать Тереза спокойно отпила из своего бокала и ответила мне:

— Как правило, так и есть, дорогая Жюльенна. Все государи производили бастардов, признавали их своими детьми и заботились о них и их матерях. Некоторые из них добивались даже высокого положения. Я рекомендую вам почитать о Дон Жуане Австрийском, если вам позволит время. Но это просто пожелание. То, что вас никогда не признавали внебрачным ребенком, зависело от вашей матери, которой я не могу отказать в своем уважении. Она хотя и родила ребенка, но не хотела, чтобы ей что-нибудь напоминало о том, что связано с его зарождением.

— Но почему же? — удивилась я.

— Мне нелегко говорить об этом. Но я не хочу скрывать от вас правду, мадемуазель, — ответила мне игуменья. — Вы, милое дитя, появились на свет не в результате романтической любовной связи между юной девушкой и королем Франции, а как следствие более или менее вынужденного сожительства, которое мой порочный отец имел обыкновение навязывать бесчисленным совсем юным девушкам, почти еще детям.

Монахиня побледнела, у меня на душе стало странно, как будто сказанное меня совсем не касалось. Мне нужно было срочно выпить глоток воды, чтобы промыть пересохшее горло. С трудом я проговорила:

— Но, мадам, как же до этого дошло?

— Тогдашняя любовница короля, мадам де Помпадур, была тяжело больна туберкулезом и опасалась, что теряет привлекательность. Людовик XV намеревался уже оставить ее, потому что она худела день ото дня, ее постоянно мучила лихорадка, на лице появились красные пятна, и часто у нее случались утомительные приступы кашля.

Она старалась не обращать внимания на свои страдания, по-прежнему танцевала ночи напролет и исполняла свои обязанности в постели любовника — короля, однако этого нельзя уже было не замечать: король ею пресытился. Но любовница ни в коем случае не хотела терять своего влияния на него. И так в голову ей пришла совершенно отвратительная мысль.

Игуменья взяла свой бокал и после крошечного глотка продолжила:

— Мадам де Помпадур организовала так называемый «Олений парк». Он, однако, не имел ничего общего с благородной охотой — нет, здесь речь шла об охоте на юных, невинных девушек. «Охотниками» Помпадур служили преданные ей парни, которые ездили по стране и в городах и деревнях приглядывали хорошеньких девушек. Обычно они предлагали родителям деньги, якобы за то, что покупают служанку для благородных господ. Имя короля никогда не упоминалось, так как некоторые отцы потребовали бы больше, а это еще сильнее навредило бы репутации Людовика XV.

Если родители отказывались продавать свою дочь, то для упрямого отца у них была заготовлена порка, для возражающей матери — пощечины и заточение в пустой комнате. А малышку они все равно забирали с собой, даже ничего не заплатив.

Грубые парни тащили плачущих девочек из дома силой. Случалось, что безрассудные отцы и старшие братья погибали, пытаясь защитить их. Большинству девочек было от одиннадцати до четырнадцати лет. Считалось, что лучше всего, если у них еще нет месячных; так исключалась беременность, и они отвечали капризам короля.

Потом девочек увозили в «Олений парк» под Парижем, окруженный высокой стеной. Там стояли маленькие домики и главный дом, где мадам де Помпадур обучала детей «искусству любви».