Камерная музыка

Они должны были сочинять и репетировать без меня. Договорились, что позже, через месяц или полтора, я приеду на запись.

В Москве я снова заехал к Лео и вернулся к газете «Работа».

Костя с Дашей подыскивали себе новое жилье — Пушкин предложил им съехать. Я кинул в ЖЖ объявление, что Косте и его девушке нужна квартира. Один знакомый откликнулся, так нашли для них отличную комнату в самом центре Москвы, в которую они скоро должны были заехать. Даша пока не работала, ждала, когда заживут руки.

Я решил опять попробовать устроиться кладовщиком в магазин одежды. Оценивая свой трудовой опыт, пришел к выводу, что это лучший для меня вариант. Прошел собеседования в магазинах Finn Flare и Nike, оба вроде бы удачно. Из обоих мест должны были перезвонить в течение нескольких дней, когда службы безопасности проверят мои данные. Из обеих компаний не перезвонили. Стрелял у Лео и Кости по 50 или 100 рублей, покупал в магазине хлеб и воду, воровал орехи, фасоль и фрукты, чем и питался.

И вдруг позвонил человек (я звал его Крисом Пенном за сходство с этим актером), с которым я недолго работал два года назад на стройке. Предложил работу, за которую сам сейчас не мог взяться. Поработать с неким Денисом в каком-то месте, которое находилось в трех часах езды от Петербурга.

— Что за Денис? — спросил я.

— Нормальный парень, только пиздит много, — сказал Крис Пенн.

Мне бы следовало сразу насторожиться. Но я устал и даже физически дальше не мог выдерживать минусовой баланс. Долги, как крест на спине, тянули к земле. Нужно было срочно устроиться работать, иначе я не смог бы смотреть людям в глаза.

— А сколько я смогу заработать?

— Двадцать тысяч за две или три недели. Дальше — как договоритесь. Работа есть, и условия хорошие.

На свою беду я согласился.

— Приезжай в воскресенье или в понедельник.

Записал номер Дениса.

Перед отъездом один псих позвал меня в кафе «Китайский летчик». Сказал, что угостит выпивкой и сделает мне предложение, от которого я не смогу отказаться. Боясь за свой мозг, на всякий случай взял с собой приятеля Митю (с ним прежде работали вместе продавцами в магазине Topshop), который, похохатывая, слушал беседу.

— Я сделаю вам концерт в Москве.

Я сказал, что пока не очень хочу выступать в  Москве, да и не зовут. Парень, которому позже Кирилл даст прозвище Гуревич, нес бред: что раньше был поэтом и устраивал чтения, теперь разочаровался в этих поэтишках, но хочет находить талантливых людей и помогать им. Гуревич курил одну за другой и болтал без умолку. Мы с Митей охотно угощались пивом, но всерьез этого неадекватного парня не воспринимали. Алкоголик и шизофреник.

— Ты еврей? — спросил я.

— Татарин, — ответил Гуревич.

Я рисовал много-много вагин на салфетках и  говорил:

— Твои поэты были ненастоящие, если они не умели рисовать пизду.

Узнав, что я собираюсь переезжать в Петербург, Гуревич пообещал мне, что даст контакты людей, которые смогут помочь мне с жильем и устроить меня преподавать в каком-то университете. «Раз в неделю, — сказал он, — неужели не хочешь попробовать вести литературный кружок для студентов?».

— Умелые ручки?

— Денег платят немного, но ты же сейчас в них нуждаешься, да?

Пока он мне обещал золотые горы и великое будущее, я научился схематично накидывать вагину за три-четыре секунды.

— Смотри, сначала рисуешь треугольничек — клитор, — потом малые половые губы, потом внешние, а потом щетинку. Готово.

Гуревич вернулся к московскому концерту.

— Давай на выходных, через две недели сделаем. У меня есть выходы на клубы «Палитра», «Гоголь»… — он назвал еще несколько.

Митя сказал, что «Гоголь» — нормальное место. Я не знал московских клубов, но сказал:

— Ладно, делай концерт. Название у клуба подходящее. Вход не больше 150 рублей.

Через несколько дней пилил доски торцовкой и прибивал вагонку на дачном участке в населенном пункте Мельниково. Приземлился вместо атмосферных осадков где-то между Петербургом и Выборгом. Тут было очень красиво, участок находился прямо на берегу речки Вуокса. Денис оказался рыжим парнем тридцати лет, работал он вроде нормально. Но, действительно, много болтал и постоянно задавал вопросы, в которых не было никакого смысла. И пусть он был доброжелательным, но был назойливым.

— Ну, как у тебя?

Или:

— Че задумался?

Или:

— О, ты стул решил принести, да? Ты взял одеяло, да?

— Ну, как ты, нормально? Нормально тут?

— Сделал уже, да?