— почувствовал обмен энергией. Люди получали удовольствие и проживали печальную и нелепую жизнь вместе с нашими героями. Кто-то даже знал тексты наизусть, и они произносили слова вместе со мной. И этот коллаж, слепленный быстро, но удачно: писк помех, сэмплированный из песни группы Drive Like Jehu, гитара и бас mewithoutYou под бит Aphex Twin — казался мне очень достойным фоном. Я поверил, что все это стоило сочинять, делать, резать, начитывать. И вот мой рефрен закончился, и в паузе звучит только писк помех, мы слышим, как гудит электричество в оголенном нерве. Сердце замирает, нас режет эта пауза, пока мы ждем вступления Кости, захватывает дух, как перед взлетом или падением.
Со временем у меня даже появятся актерские приемы, чтоб догонять себя до нужной кондиции. Например, искренне поверить, что, как только закончишь читать и зайдешь в гримерку, из стены, с потолка или из-под стола вдруг выскочит кто-то или что-то вроде агента Смита, возьмет тебя за руку и поведет куда-то, и ты не сможешь вырваться и, как во сне, не сможешь произнести ни слова. И поэтому те слова, которые сейчас говоришь со сцены, — последние и самые важные. Похоже, я рисковал своим психическим здоровьем, намеренно путая жизнь и вымысел. Как герой романа «Вечер у Клэр», история жизни которого стала историей любви, я шагал по крутящемуся шару через меняющиеся картонные декорации, тоже держа в голове образ, но этот образ был — не женщина, а дно пропасти, душная камера, в которой я неизбежно и жалко подохну.
— Посмотри ролик, — подзываю я Оксану.
Вернулся домой, сижу за компьютером. Она кричит из кухни, что не может сейчас, готовит.
— Ну, пожалуйста, позырь!
Я еще раз пересматриваю ролик. Приятно, у меня как будто чувство гордости за нашу музыку. Оксана наконец подходит.
— Только, чур, не бычься. Это не я сделал.
Садится за компьютер.
— «Макулатура» стала фоновой музыкой благих дел, — говорю я.
Она смотрит.
— Так! — говорит.
Готова ругаться. Но я останавливаю ее жестом. Смотрит дальше, теперь уже улыбается.
В Москве и у нас, в Подмосковье, нет таких баннеров, а в Петербурге, говорят, все ими завешено. Извечный Путин со своим печальным лицом и «Общероссийским народным фронтом», а снизу надпись на красном фоне: «Если ты за Путина — значит ты за фронт». Сначала в ролике мы видим лик Путина и слышим песню: «Боже, царя храни….»
Кадр крутится, изображение вертится, и вот мы видим городскую улицу, этот же лик, только на баннере в ночи. Съемка на любительскую камеру.
Фоном играет «макулатура». Сначала читает Костя:
А потом вступаю я:
Под наш саундтрек люди в шапках-масках подставляют лестницу к баннеру, и, пока один держит, второй залезает и приклеивает кусок другого плаката поверх слова «фронт». Человек слезает, и теперь надпись под ликом царя гласит: «Если ты за Путина — значит ты задрот».
Смена трека. Звучат мои слова из другой песни:
Потом опять трек меняется. Звучит что-то бод рое нараспев? «Хей! Хей!». Потом несколько стоп-кадров баннера с разных точек под вырезку из речи Путина, в которой он не может выразить мысль: «Это вообще кот наплакал. Дело даже не в этом. Дело в том, знаете вы или нет, если не знаете, я вам скажу. Хочу вам сказать, я думаю, что вы вряд ли об этом знаете… А вот… А-а-а-а…» И напоследок его перебивает «ла-ла-ла-ла» из детской песенки.
Оксане нравится.
— Хорошо, — говорит она.
Но тут же добавляет строго:
— Но у нас все остается в силе! Либо я, либо он!
— Впредь да, — почти соглашаюсь я.
Выкинуть слова можно только из еще не написанных песен. Из написанных — уже нет.
И мы идем ужинать. У меня на тарелке лежат овощи, приготовленные в мультиварке. Это картофель, морковь, порезанная на две части поперек и на четыре вдоль, цветная капуста, сладкий перец, посыпанные морской солью и специями. Едим овощи, запивая вином. Благодарю Оксану за вкусный ужин. Мы вместе пережили еще один день.
Если у вас нет футболки с кармашком, вы не жили.