Камертон Дажбога

Это уже не просто Земля, а ближайший друг, командир группы космолетов на Луне. Однокашник с юношеской школы звездоплавания, соратник во многих полетах. Его имя — Колослав. Перед мысленным взором возникли прозрачные аквамариновые глаза, рыжевато-русая шевелюра, вертикальная морщина между бровей. Знаю, друг, что ты сейчас в отчаянии, но чем могу помочь? Прощай! Если мое подсознание не обманывает, и в царстве теней есть надежда на спасение — я найду такую тропу. А нет — вспомните меня добрым словом!

С планеты навстречу кораблю взвихрилось облако блестящих кристалликов, поднятых взрывами двигателей «Капеллы». Зеленоватая мгла затуманила перспективу в оптических проемах. И в тот же миг раздался удар.

Корабль затрещал. На полуслове оборвался зов Земли. Меня жестоко вдавило в антигравитационное кресло. Снаружи доносились удары, скрежет, сильная разрушительная вибрация.

А потом тишина и тьма.

На какое-то мгновение мое сознание покрылось пеленой забвения. Затем до слуха, как через вату, проникло тихое шипение, свист. Я прислушался, отгоняя волевым усилием волны изнеможения. Свист не прекращалось. Начало пощипывать щеки и нос, будто на сильном морозе.

Неужели выходит воздух? Я быстро закрыл шлем скафандра. Включил подачу кислорода, обогрева. По щекам потекли холодные ручьи тающего инея. Я открыл глаза.

Пульт, покрытый инеем, погас. Померкли глазки электронных устройств, индикаторы навигационного оборудования, локаторов. Сердце «Капеллы» перестало биться. И где-то в щель выходит ее последний вздох.

Стиснув зубы, затаив боль, я поднялся с кресла и прошелся по каюте. Автоматы не работали — ни основные, ни дублирующие. Не стоит стараться остановить агонию корабля.

Обтерев иней на дверце автономного управления, я открыл ее и выключил подачу воздуха в каюту. Его надо сохранить для скафандра. Про себя иронически улыбнулся: «Зачем это? Чтобы дольше агонизировать?»

Выйдя в коридор, я доковылял до реактора. Кое-где толстенные стены космолайнера были разорваны страшным ударом, — сквозь раны веяло морозной тьмой, блестели звезды.

Осмотрев записи автоматов, я собрал все кассеты и перенес к управляющей каюте. Пусть все будет вместе: свидетельство компьютеров и мои выводы. Возможно, друзьям это пригодится, если они найдут остатки «Капеллы».

А пока — нужно выйти наружу. Исследовать (насколько это возможно) поверхность Плутона. Ведь здесь еще не ступала нога человека. Я первый. Может, найдется что-то интересное. Пусть это будет моим последним вкладом в сокровищницу знания.

Я двинулся к шлюзам. Лифт не работал, пришлось идти спиральными лестницами, покрытыми инеем. Несколько раз поскользнулся и упал, больно ударившись. В шлюзах аппаратура разблокирования смотрела на меня мертвыми экранами. Разыскав мощный домкрат, я высадил первый люк, а за ним внешний.

На меня посыпалась туча зеленоватых кристалликов. Ноги утонули в ледяной каше. Повсюду меня окружали призрачные нагромождения мерцающих скал. Корабль тоже нависал надо мной, почти не отличаясь от окружающих гор. До середины он был засыпан замерзшими газами здешней атмосферы.

Я прошел несколько метров от корабля, с трудом переставляя ноги в скользком месиве. Наконец выбрался на твердое. Осветил прожектором. Под ногами чернела плавленая, сплошная, без единой щели порода. Я ковырнул ее портативным электромолотком. Порода не поддавалась. Я удивленно повторил попытку. Опять бесполезно! Вещество Плутона оказалась тверже земных алмазов. Вот это открытие! Жаль, что люди не скоро узнают о нем. Но что это за порода? Из чего она? Какой плотности?

Совсем недалеко виднелся горизонт. На нем зубцами громоздились такие же скалы, как и вблизи. В свете ярких звезд они казались жуткими, загадочными. Достаточно небольшая планета. Не более Марса. Но порода, масса? Почему так немыслима плотность?

Сверившись с пеленгатором, я зафиксировал на нем координаты «Капеллы» и прошел еще немного, выбирая проходы между скалами. Горный массив внезапно оборвался. От него полукругом расстилалась до горизонта равнина, обильно усыпанная ровным слоем зеленого инея. Захватив горсть кристалликов, я полюбовался странными гранями. Надо проанализировать в лаборатории: может, это вода? Тогда Плутон впоследствии можно будет оживить. И намек эллинского мифа станет реальностью: царь смерти окажется скрытым обладателем источника жизни.

Я постоял, прислушался, включив внешние микрофоны. На планете царила тишина, полная тишина. Ан нет! Что-то бурлит — глухо, мятежно. А-а, это моя собственная кровь пульсирует, выполняя свою неустанную рутинную работу. Надо учиться у нее, у каждой клетки собственного тела.

Голод ли, холод ли, любой жизненный экзамен ли — они не снижают ритма жизни, преданно служат своему организму.