Камертоны Греля. Роман

— Смотря какой.

— Скажите, какой точно есть.

— Я могу сказать, какого точно нет. Нет доброго дедушки с бородой в белой тунике, который сидит на облаке.

— А какой все-таки есть?

— Неизвестно.

Больше ничего не удавалось от него добиться, и мы шли играть.

На Цыганской поляне девчонки с нашей улицы, собравшись в кучку, о чем-то шептались. Оказалось, о беременности. У Лариски недавно родила старшая сестра, и теперь она уверяла, что знает все признаки. Девчонки одна за другой задирали перед ней сарафанчики и давали осматривать живот. Ничего подозрительного не обнаруживалось. И только на мне Лариска задержалась:

— Мне кажется… Я не могу быть уверена полностью, но эта точка возле пупка…

— Родинка?

— Ну, в общем, это очень часто бывает при беременности.

— Ты думаешь? — ужаснулась я. — Но как же так? Ведь у меня еще даже не выросла грудь! Чем я буду кормить ребенка?

Все сочувственно переглянулись.

— Ничего, — сказала наконец Лариска. — Партизанкам в войну фашисты вообще груди отрезали. Что же они, не рожали потом?

На поляну прибежали мальчишки и предложили играть в Али-Бабу. Все сразу забыли про мою беременность и начали образовывать команды. А я тихонько отошла в сторонку, чтобы не навредить будущему ребеночку, когда начнут бегать и со всей силы пробивать животами заграждение из сомкнутых рук, и стала искать причину. Может быть, я слишком много читала? На картинах Дева Мария всегда изображается с книжкой в руке. Но кто же мог знать?

Потом вспомнила другое. Неделю назад приезжали гости из города, и мы ходили с ними на речку. По дороге прямо в поле нас застала гроза. Все засуетились, побежали трусцой, прикрываясь сверху подстилками или полотенцами. И только я одна ничем не прикрылась, а бежала упрямо с непокрытой головой и плечами. Тогда, наверное, и попало на меня несколько капель семени того Боженьки, у которого нет ни бороды, ни туники.

Но как понять, когда начнутся роды? К кому обратиться за помощью? Кто будет разрезать мой живот и зашивать обратно? Или достаточно просто сказать, как Али-Баба у входа в пещеру: «Сим-сим, откройся», и все совершится само собой?

Несколько дней я берегла себя от подвижных игр и душевных потрясений. А в четверг меня послали за яйцами. Магазин стоял в конце улицы на автобусной остановке. Каменная лестница, разделенная на два марша, вела прямо к дверям. Двое грузчиков курили у входа.

— Что тебе, девочка? — спросили они удивленно, увидев меня на ступенях. — Ничего нет!

— Даже яиц? — уточнила я, завороженно разглядывая их разноцветные от пятен спецовки.

— Яйца уже неделю не завозили!

Я спустилась вниз, готовая уже бежать налегке домой, как вдруг заметила примостившуюся под лестницей старуху. С первого взгляда она походила на нищенку, в болотного цвета платье, с головой, обернутой в белый платок, в обрамлении которого торчащий наружу смуглый морщинистый профиль казался еще чернее. Слева от нее стояла корзина, доверху наполненная яйцами. Будто зная цену своему товару, она не спешила выпячивать его вперед и подчеркнуто равнодушно восседала на подстеленной газетке, разложив негнущиеся, как совки, ладони на заострившихся под платьем коленях.

Почти не веря своей удаче, я подошла и попросила десяток яиц. Старуха молча уложила яйца в полиэтиленовый мешок и, принимая плату, чуть приподняла край платка, обнажив неправдоподобно широкий левый глаз.

Я пошла назад, осмотрительно перешагивая выбоины на асфальте и прижимая яйца к груди, будто тарелку с горячим супом, который может расплескаться. Руки быстро устали, я осторожно опустила мешок вниз и взяла его в правую руку, чуть подстраховывая сбоку левой. Но и так идти было не слишком удобно: яйца оттягивали застывшее в одном положении плечо, и я несколько раз перекладывала мешок из одной руки в другую.

— Что ж так медленно? — покачала головой дожидавшаяся меня на крыльце мама Леночки. — Ужин давно пора ставить!

Я чуть ускорила шаг и протянула ей мешок. Она заглянула в него и ахнула: внутри не было ни одного целого яйца.

Все, все разбито, что было дано когда-то. То, над чем тряслись и за что боялись, раскололось прежде всего. Любая ноша непосильна, если знать, что другой не будет. И что остается в конце пути? Только слипшаяся скорлупа на память.

Вечером все сидели за покрытым клеенкой столом и рассматривали политическую карту мира. Папа-писатель хотел доказать нам, что Италия похожа на сапог. Решили заодно проверить и другие страны. Не сводится ли и вправду весь мир к набору банальных предметов, раздутых большим взрывом до противоестественных размеров и затем возвращенных в свой первозданный образ стараниями картографа?

В пристроившейся с самого края Европы Португалии довольно быстро удалось распознать бледное лицо с нахлобученным сверху клоунским париком Испании. Отделившаяся от материка Исландия напоминала миниатюрную рыбку, развернувшуюся хвостиком на запад. А в Индии все единогласно определили гигантскую сосульку с сорвавшейся с самого кончика каплей Шри-Ланки. И только по поводу нашей страны нам ничего не приходило в голову.