Камешек в небе. Звезды как пыль

— Вовсе нет, — спокойно ответил Грю. — Беда с нами, вы не читаете газет. К счастью для этой семьи, и их читаю. Случилось так, что Институт Атомных Исследований придумал прибор, который должен облегчить для людей процесс обучения. В воскресном «Спилммент» была целая страница об этом. И им нужны добровольцы. Возьми этого человека. Пусть он будет добровольцем.

Арбен решительно покачал головой.

— Ты с ума сошел. Я не могу сделать ничего подобного, Грю. Прежде всего они спросят о его регистрационном номере. То, что его нет, только наведет на подозрения и заставит провести дальнейшее расследование. И они обнаружат тебя.

— Нет, не обнаружат. Вы все ошибаетесь, Арбен. Причина, по какой институту нужны люди, в том, что машина для их обучения — пока что эксперимент. Возможно, она убила нескольких людей, поэтому я уверен, что вопросов не будет. А если чужак умрет, то его отсутствие, возможно, будет не большим, чем сейчас… Ну-ка, Арбен, дай-ка мне ручной проектор и поставь отметку на бобину шесть. И принеси мне газету, как только она придет. Хорошо?

Когда Шварц открыл глаза, было за полдень. Он ощутил будоражащую сердце боль от того, что жены нет рядом и она не будит его, — знакомый мир потерян…

Однажды, раньше, он уже испытывал подобную боль. И воспоминание о ней захватило мозг, сделав реальной давно забытую сцену. Вот он сам, молодой, стоит у заснеженной деревни… приближаются сани… в конце его путешествия будет поезд… а потом огромный корабль…

Всепоглощающий огромный страх потери знакомого мира, страх, который некогда охватывал его, двадцатилетнего, эмигрирующего в Америку.

Ощущение было слишком реальным. Оно не могло быть сном.

Он вскочил, так как свет за дверью мигнул и погас, а затем прозвучал баритон непонятно что говорившего его хозяина. Потом дверь открылась и появился завтрак — овсяная каша. Он не узнал ее по виду, но вкус был похожим. И молоко.

Он сказал:

— Спасибо, — и энергично кивнул головой.

Фермер проговорил что-то в ответ и взял рубашку Шварца со спинки стула. Он тщательно изучил ее, обратив особое внимание на пуговицы. Потом вернул ее на место и отвел в сторону скользящую дверь стенного шкафа. Шварц в первый раз обратил внимание на теплое молочное свечение стен.

— Пластик, — пробормотал он сам себе, используя это многозначительное слово со всегдашней уверенностью неспециалиста. Потом он заметил, что в комнате нет углов, — стены переходили одна в другую плавными кривыми плоскостями.

Но другой человек держал перед ним предметы и делал жесты, смысл которых не оставлял сомнения. Шварц явно должен был вымыться и переодеться.

Он повиновался. Только он не нашел ничего такого, чем можно было бы побриться, и не сумел облечь свое желание в более вразумительную форму. Шварц поскреб седую щетину пальцами и продолжительно вздохнул.

Его отвели к маленькой вытянутой двухколесной машине и жестами велели залезть в нее. Земля под ним покачнулась, и пустая дорога побежала мимо в обоих направлениях и бежала до тех пор, пока низкие сверкающие белые здания не возникли перед ним, а и ними, еще дальше — сверкающая голубая вода.

Он указал вперед.

— Чикаго?

Но последняя надежда, еще тлевшая в его душе, теперь угасла, ибо он, конечно же, не видел ничего, что напоминало бы этот город.

Фермер ничего не ответил.

И это был конец.

Глава 3 Один мир — или много?

Бел Алварден, еще не остывший от интервью, которое он давал газетчикам по случаю его предстоящей экспедиции на Землю, чувствовал себя в состоянии полного мира с сотнями миллионов звездных систем, составляющих необъятную Галактическую Империю. Известность его в том или ином секторе была бесспорной. Пусть только подтвердится его теория относительно Земли, и репутация его на каждой населенной планете Млечного Пути станет просто незыблемой.

Возможность известности и озарения, сопровождающие оригинальные научные открытия, пришли к нему очень рано. Но путь его в науке был нелегким. Он едва достиг тридцатипятилетнего возраста, как на пути его встали серьезные трудности.

Все началось со взрыва, прогрохотавшего в холлах Арктурского Университета, когда он был выпущен из института со званием старшего археолога в несолидном возрасте двадцати трех лет. Взрыв — не менее эффективный из-за своей нематериальности — состоял в приказе «Журнала Галактического Археологического Общества» об отказе печатать его диссертацию. То был первый случай, когда подобный солидный научный журнал отклонил диссертацию в таких резких выражениях.

Для неархеолога причина для столь сильного гнева, направленного против маленькой сухой работы под названием «Взгляд на античный период раннего Сектора Сириус с учетом теории влияния радиации на происхождение человека», могла бы показаться таинственной. На самом же деле здесь сыграло роль то обстоятельство, что Алварден с самого начала одобрительно отнесся, приняв ее потом за собственную отправную точку, к гипотезе, выдвинутой ранее группой мистиков, имеющих большее отношение к метафизике, чем к археологии.