Камила

– Максуджон-ака, к вам пришли две женщины из кишлака. Пропустить их? От посещений вы заметно ослабли, однако… Может, на завтра отложим?

Но Максуд, услышав слово "кишлак", произнесенное медсестрой, в глубине души обрадовался. Ведь он с того момента, когда пришел в сознание, не переставая, думал о своей дочери – Камиле.

Немного спустя, смущенно отворив дверь, в палату вошли гостьи из деревни, накинув на плечи белоснежные халаты. Айбарчин-апа, подойдя поближе к Максуду, начала здороваться с ним. Увидев отца, нечаянно вздрогнуло сердце Камилы. Она была вся красная от стыда. Когда Максуд с Айбарчин-апой приветствовали друг друга, Максуд не мог оторвать глаз от родной дочери.

– Простите нас, братец, ради Аллаха. Вы слишком многое пережили из-за нас. Откуда же Бог свел вас с нами?

– Не говорите так, сестра, перестаньте? Я в тот день от радости попал в такое состояние. В тот неожиданный миг я не знал, поверить своим ушам или нет? Ведь восемнадцать лет прошло с тех пор! Я все еще не могу понять – неужели все это действительно происходит наяву! Неужели Камила и впрямь моя дочь?!

Девушка слушала своего отца безмолвно, опустив голову вниз. Ей в это время так хотелось насмотреться, наглядеться на своего пропадавшего столько лет отца, крепко-крепко обнять его и поцеловать. Глядя на здоровое лицо Максуда, она всей душой радовалась и благодарила Господа за то, что он услышал ее мольбы:

"Нет, я не безродная и не безотцовщина. Да, у меня теперь есть отец. Неужели и вправду я дочь такого почтенного человека? Нет, не могу поверить в это. Лишь вчера у меня кроме бедной тети никого не было. Сегодня у меня есть родной папа. А у него еще трое детей… Значит, они мои родные – братья и сестры!".

Камила, сидя напротив своего отца, находилась в плену раздумий.

В это время, случайно отворив дверь, в палату вошел лечащий врач Аббос Акрамалиев и произнес:

– Ого, не слишком ли много на сегодня у нас посетителей, Максуд-ака. Вы еще не устали от разговоров? Не переутомились?

– Нет-нет, что вы, Аббосбек? О чем вы говорите? Ведь я этих гостей ждал всю жизнь. Хотите, познакомлю вас с ними? Вот это – моя дочь Камила. Рядом с ней – ее тетя…

Аббос изумленно бросил взгляд на Камилу, изучая девушку с ног до головы. И спросил в недоумении:

– Вы сказали "дочь"?

Камила смутилась, оказавшись под взглядами двух мужчин, и не могла отвести свой взгляд от пола.

– Нам пора возвращаться в кишлак, Максуджон,– сказала Айбарчин-апа, стремясь нарушить неприлично затянувшуюся паузу.

Глава 3

Когда Айбарчин-апа с Камилой добрались из больницы до старого автовокзала, в городе уже вечерело. Войдя в салон автобуса, женщины сели на свободные задние сиденья. Камила вновь погрузилась в море раздумий. Поэтому даже не заметила, как автобус тронулся с места. Она сидела у бокового стекла и смотрела куда-то в даль. Автобус незаметно покидал город, а перед пассажирами появлялись очертания величавых гор…

"Ах, если бы была жива моя мама. Может быть, счастье моё было бы полноценным. Ужас! Я никогда не видела свою мать!.. Видела ее лишь на фотографии. А изображение – есть изображение. Ведь, глядя на снимок, невозможно услышать её голос, понаблюдать за движениями, походкой. О, мать моя, оставшаяся только на снимках, бедная мать…"

***

Аббос сидел в ординаторской, заполняя историю болезни Максуда. Почему-то перед его глазами все ещё сохранялся образ той деревенской девушки, с которой он только что познакомился. Лицо Камилы словно запечатлелось в памяти молодого человека. Куда бы ни смотрел Аббос, везде вырисовывался образ той симпатичной девушки…

***

Автобус увозил пассажиров в сторону кишлака. Камила чем-то была опечалена. Она хоть знает что такое радость? Почему бы и нет? Ведь она так обрадовалась, когда нашла отца. Но благоразумная, рассудительная Камила не привыкла кричать о своем счастье на весь белый свет. Она предпочитает радоваться тайком, скрытно, поодаль от людских взоров, в уединении:

"Он мой папа! Да-да, мой родной отец! Но смогу ли я его когда-нибудь назвать папой? Ах, как это слово звучит так красиво: "папа"! Неужели этого незнакомого мужчину мне рано или поздно придется назвать отцом! Не могу представить, что когда-нибудь нам придется сидеть за одним дастарханом и вести непринужденную беседу. Некоторые мои подружки при виде своих пап нежатся, капризничают, иногда злятся. Я бы, наверное, никогда не посмела бы баловаться, не говоря уже о гневе. К тому же у него кроме меня есть другие дети, один слаще другого, особенно та маленькая, которая мило лепечет. Куда мне до них? К тому же жена – Дильфуза, оказалась очень злой женщиной. Я все еще не могу забыть тот скандал, который устроила она у нас. Ее упреки, не имеющие никаких оснований, тяжело ранили мою душу. Днем и ночью молю Аллаха, чтобы подобное в моей жизни больше никогда не повторялось…".

***