Камни бессмертия

– Понятно, – кивнул Никита. – Перебрал я, это точно. – Он сел на кровать. – Коньячок, кстати, не фуфло, – улыбнулся он. – Молодец старлей. Правда, он себе на уме, – вспомнил Орлов. – О себе не заикнулся даже. А приятель его, прапор, как и Илья, тоже нормальный мужик. Его с работы вышибли, он в армию снова хочет. С этим кризисом преступность подрастет крепенько, – заявил он. – Сколько мужиков, даже не думавших о том, чтоб где-то что-то хапнуть, пойдут на дело, – подмигнул он жене. – Вот почему в деревне и ништяк. Здесь этого как-то не чувствуется. Ну, пьянь, она везде пьянь, но не город, где выйдешь на улицу и запросто можешь по черепушке кирпичом получить. Или кулаком, – усмехнулся он. – Сейчас по телику слышишь, тот, чемпион по борьбе, тот, мастер по боксу, а другой в каратэ не балуй. Молодежь груши колотит, мускулы качает, кто дома, кто в секции ходит. Хотя и таких пентюхов, как Венька, тоже хватает. Компьютерщики хреновы. Впрочем, бывает, и миллионы с банков стригут без всякого гоп-стопа, – зевнул. – Может, и Венька такую хреновину готовит, – подмигнул Никита жене.

– Да ну тебя, – рассердилась та. – У тебя одно на уме. Пойдем спать.

– Значит, договорились, – пожав руку парню, кивнул Вениамин. – Только не говори никому, а то потом…

– Не скажу, – твердо ответил тот. – А ты почему так заинтересовался этим? Думаешь…

– Все потом, Сашка, – остановил его Веня.

– Венька! – раздался сердитый голос Татьяны. – Сколько говорить, дверь закрывай. Не лето, чай.

Волчье (Красноярский край, рядом с Северо-Енисейском)

– Етишкин кот, – откашлявшись, вздохнул седобородый, невысокий пожилой мужчина. – Что-то совсем хворь напала. И не помогает ничего. Понятное дело, в баньке бы попариться – все бы как рукой сняло, но голова не та стала, – проговорил он. – Малость парку, и в глазах темнеет. Весной в том году даже вынесли из парной. Совсем старый стал ты, Савелий. Совсем сдал. – Он кряхтя спустился с лежанки русской печки. – Хорошо, Женька ступеньки сделал с перилами, – проворчал он. – А то бы грохнулся давно. Держусь вроде, так ничего, потихоньку спускаюсь. Вот, етишкин кот, дожил Савелий Федотыч, – усмехнулся он и, подойдя к стулу, сел. Поежился. – Печь бы протопить, да дров нет, а притащить не смогу. Ну, думаю, до завтра не задрогну, – вздохнул старик.

– Что-то у Медведева дым из трубы не идет, – глядя в окно, проворчал невысокий старик. – Совсем его Женька с Натальей забросили. Летом так, почитай, каждый выходной наезжали. А зимой, так и не видать, – сплюнув, пробормотал он. – А ведь он для них с Аленой, почитай, только и жил. И мясом, и шкурами им подсоблял. И сами были как бояре одеты, и торговали. Сейчас же никому на хрен старый не нужен, – сокрушенно проговорил он. – Сходил бы, Дмитрий, посмотрел, как там Федотыч. – Он посмотрел на сидевшего с газетой крепкого молодого мужчину.

– Да ну, чего я пойду, – отмахнулся тот. – А если дед крякнул? Меня еще и загребут.

– Да что за народ такой пошел? – рассердился старик. – Чужая беда никого не трогает. Вот ты ответь мне, умник. Ежели человек зимой, в метель лютую, будет на дороге валяться, ты остановишь свой вездеход или нет?

– А чего он там валяется? – усмехнулся Дмитрий. – Мои знакомые не будут…

– Что ты, папа, к нему пристал? – недовольно спросила молодая крепкая женщина с короткой стрижкой. – Тебе все не так. Если мешаем, так скажи. Мы ведь…

– А ты еще бы наголо постриглась, – осуждающе проговорил он. – Ведь какие волосы были, а сейчас глядеть и то тошно, – сплюнув, он ушел в комнату.

– Иван Демьянович, – громко, вслед ему проговорил Дмитрий, – зря вы так с нами. Что там у соседа делается, мне все равно. А вот вы на нас напрасно наезжаете…

– Закрой ты свой рот, – раздался голос старика, – а то надоел порядком. В вас уже ничего человеческого нет, – сердито продолжил он. – Вон, наша фельдшерица, даром, что молодая, но ко всем внимание проявляет. А ведь не уродина какая или там головой тронутая. Профессию себе выбрала людям нужную. Вот на таких и равняться надо. А ты, Верка, кем стала-то? Ведь учительницей хотела стать, так нет, – осуждающе проговорил он. – В модели подалась, жопой голой крутить. На весь белый свет опозорила. Глаза бы тебя мои не видели.

– Не обращай внимания, – прошептала Вера. – Он уже из ума выживает.

– Да сколько еще терпеть-то, – прошептал в ответ тот. – Надоело порядком выслушивать, какие мы плохие. Если бы не земля его да меха и деньги, давно бы плюнул и уехал.

– Надеюсь, недолго осталось, – усмехнулась Вера.

– Ну, кого там еще принесло? – проворчал, с трудом поднимаясь, Савелий Федотыч. – Кому чего надо?

– Здравствуйте, Савелий Федотович, – стряхнув снег с дубленки и меховых сапожек, проговорила молодая симпатичная женщина. – Это я к вам пришла. Сейчас холодно, а под утро под сорок обещали. Я дров вам принесла и печь растоплю. Подкладывать сами ведь сможете?

– Спасибочки тебе, милая, – вздохнул он. – Холодновато стало. А у меня, как назло, спину прихватило. Думал, сходить за дровами-то, но не могу, чую.