Камни Юсуфа

— Ты давай сзади обойди, а я с фланга зайду. Нападай по команде. Крякну два раза, вот так, — Растопченко показал. — Понял? Да факел-то тебе зачем? В темноте, в темноте действовать будем.

— Чего это ты, свен, надумал? — Никита внимательно прислушивался ко всем витиным распоряжениям.

— Ваше сиятельство, — попросил его Витя, уже не стесняясь, — мешать не надо, ладно? А вот помочь — другое дело. Вы бы тут на поляне пошебуршали малость, будто уезжать собираетесь, отвлекающий маневр, а?

— Хорошо, — Никита согласился. — Эй! — громко крикнул он своих людей. — По коням, отъезжаем к дому!

— Кстати, — Витя поглядел на кинжал, пристегнутый у Никиты на поясе, — нельзя ли ножичек на время попросить? А то с голыми руками неловко как-то, а с копьищем этим не повернешься. Я верну потом.

— На, держи, — Никита с готовностью отдал ему нож, — только в лесу-то не потеряйся, свен, а то с волками одним кинжалом не справишься. А мы тебя до утра точно не разыщем.

— Не потеряюсь, не волнуйтесь. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, дорогие товарищи, — бубнил Витя себе под нос, раздумывая о предстоящем захвате. — Все, Леха, пошли.

Рыбкин не ошибся. Подобравшись поближе к пышному кусту можжевельника, Растопченко сразу заметил, как среди ветвей блеснул какой-то металл. Похоже, наконечник стрелы. Тут же подав сигнал Рыбкину, Витя бросился вперед, и через мгновение они уже вдвоем выволокли на поляну перепуганного ляха, все еще сжимающего в руках лук и невыпущенную стрелу.

— На князя метил, гад! Леха, пусти его, — командовал Витя зычным голосом на всю округу. — К стене, сволочь, то есть к дереву, к дереву вставай, лицом к дереву, я сказал, брось это барахло свое, руки за голову, за голову! Не понимаешь? Вот так! Леха, обыщи его! Карманы, карманы смотри! Стволов нет?

— Никак нет, товарищ майор!

— А в штанах? Что ж, он с одной этой рогаткой шастал? Ну, ладно, браслеты давай!

— Так нет браслетов, товарищ майор! — растерялся Рыбкин.

— А, да, — спохватился Витя, — тогда кушаком его вяжи! Быстро!

— Сейчас! — по-профессиональному легко заломив ляху руки за спину, Рыбкин ловко скрутил его кушаком и заткнул рот носовым платком.

— К князю веди, — приказал Витя и только сейчас обратил внимание, что на поляне кроме них с Лехой никто не двигается и даже не разговаривает между собой. Оба князя, княгиня, ратники и слуги как завороженные в изумлении наблюдали за спорыми действиями иноземцев. Наконец Никита Романович выдавил с легкой усмешкой, обращаясь к князю Белозерскому:

— Ловко орудуют, свены, ничего не скажешь. Сразу видать, вояки отменные. Где ж научились? — спросил он Витю.

— Да так, — Витя явно поскромничал, — была практика.

— Теперь верю я, — покачал головой Никита, — что твой царь Феликс Эдмундович на тебя не жаловался. А что жаловаться? Отличная служба! Он там, наверняка, в своем царстве без тебя скучает.

— Алексей Петрович, — снова обратился он к князю Белозерскому, — свен-то тебе жизнь спас.

Но не дав князю ответить, Витя тут же выпалил то, что считал в данный момент гораздо более важным, чем личная благодарность:

— Ваше сиятельство, государь. Надо бы срочно ехать до дому да допрос снять. Первый допрос, знаете ли…

— Что-что снять? — одновременно переспросили оба князя.

— Он хочет сказать, — впервые за все время подала голос княгиня Вассиана, — что иноземца надобно подробно расспросить.

Она была бледна, стояла, опираясь на руку князя Алексея. Но, как ни странно, именно в ее лице Витя не заметил ни изумления, ни особенной радости по поводу произошедшего. Княгиня была непроницаемо спокойна.

— Что же, свен дело говорит, — согласился князь Белозерский, — надо ехать. За храбрость и сноровку благодарю тебя, свен, — князь протянул Вите руку, затянутую в перчатку.

Витя сразу не понял, что надо делать, но Фролка подсказал ему:

— На колени и целуй княжью руку. Это ж честь какая, самому князю руку целовать.

Витя возмутился было про себя — князь, ведь, не барышня, но ничего не попишешь: в чужой монастырь со своим уставом не лезь — преклонил колени и к руке княжьей приложился. После этого князь снял с указательного пальца украшавший его поверх перчатки перстень с крупным изумрудом и вырезанной княжеской печатью на нем и протянул его Вите:

— Дарю тебе, за верную службу. А дружку твоему дома Ефросинья серебряную ложку, да миску с росписью выдаст, княгиня распорядится.

— Благодарствуем, — еще раз поклонившись, Витя взглянул на княгиню. В подтверждение слов князя Вассиана кивнула головой, но мысли ее явно были далеко. Во взгляде, который она кинула на пойманного ляха, Витя заметил скрытую тревогу.

— Ты сама поедешь верхом, или я довезу тебя? — спросил Алексей Петрович супругу.

— Сама, государь. Я чувствую себя лучше.

— Тогда не будем терять времени.

На востоке уже занималась заря, когда впереди показались шпили и башенки княжеского дома. Никто в доме не спал, все ждали возвращения хозяев.

— Вот не зря говорят, что волки воют, да куроклик стоит — все не к добру, — встретила их причитаниями Лукинична на крыльце, — вот и несчастие приключилось: матушка, красавица наша, княгинюшка, убилася…