Камни вместо сердец

Эллен не смотрела на меня, когда я направился к двери, когда закрыл ее за собой и когда, уходя, в последний раз посмотрел на нее через решетку.

Домой я ехал с ощущением полной пустоты в голове. Я не мог думать, и даже вид какого-то иностранца, которого гнала вдоль Чипсайда банда улюлюкающих прохожих, едва отпечатался в моей памяти. Поставив Генезиса в конюшню, я обогнул дом и вышел к фасаду. Саймон выглядывал из верхнего окна. Когда я открыл дверь, он уже летел вниз по лестнице:

– Мастер Шардлейк…

– Что случилось? Джозефина…

– Нет, с ней все в порядке, сэр! Но мистрис Тамасин… Ее помощница приходила за мастером Гаем. У нее до срока начались роды, она думает, что это плохо…

Я развернулся на месте и побежал вдоль Ченсери-лейн к дому Барака, мимо адвокатов, останавливавшихся и провожавших меня взглядом.

Дверь мне открыл сам хозяин, взъерошенный, возбужденный и с кружкой пива в руках. Из-за закрытой двери спальни до нас доносились крики боли.

Джек втянул меня в дом и рухнул на крохотную скамейку в прихожей.

– Где Гай?.. – спросил я у него.

– Он там, с ней, – простонал мой помощник. – Не успел я провести дома и полчаса, как у нее отошли воды. А до срока ей еще две недели! В прошлый раз ребенок шел вовремя…

– А где мамаша Маррис?

– Она там, с Гаем. А меня они выставили сюда.

– Послушай… – Я забрал у клерка из рук кружку с пивом, которой он жестикулировал настолько бурно, что вполне мог расплескать. – А что сказал Гай?

– Сказал, что рано. Мамаша Маррис испугалась и сбегала за ним.

– Ну, вторые дети могут и поторопиться с появлением на свет, тебе это известно.

Мой друг с мукой посмотрел на закрытую дверь, крики за которой не утихали.

– Это означает только, что роды идут… – попытался я подбодрить его.

– Если с ней что-то случится, я этого не перенесу, я снова запью… Она для меня все… – полным отчаяния голосом забормотал будущий отец.

– Я знаю это. Знаю.

– Пусть даже будет девочка, мне все равно… – прошептал Барак и вдруг умолк. Крики в спальне утихли. Наступило продолжительное, вселяющее ужас молчание. А затем до нашего слуха донеся негромкий недовольный голосок младенца. Рот моего помощника распахнулся. Дверь отворилась, и в ней появился Гай, улыбавшийся и вытиравший руки полотенцем:

– Джек, у тебя родился крепкий и здоровый мальчуган!

Подскочив на месте, хозяин дома подбежал к врачу и стиснул его руку:

– Спасибо! Спасибо тебе!!!

Облегчение переполняло его грудь.

– Благодари Тамасин. Она и сделала всю работу. В конце ей было уже легче… – начал рассказывать Мальтон, но Барак уже бросился мимо него в комнату. Я осторожно последовал за ним.

Джейн Маррис стояла возле постели, держа в руках крошечную фигурку в свивальнике. Джек припал к своей жене.

– Полегче, дурачок, – сказала она негромко и, улыбнувшись, погладила его по голове. – Полюбуйся на своего сына.

Джек подошел к ребенку. Мы с Гаем заглянули за плечо Джейн.

– Чудесный… чудесный малыш, – проговорил Барак, осторожно прикасаясь к крошечной ладошке новорожденного.

– Конечно, – согласился я, хотя, по правде говоря, все младенцы для меня были на одно лицо… такие крохотные старички. Впрочем, парень явно был здоров и вопил во всю глотку. Я заметил на его макушке клок светлых, как у Тамасин, волос.

Внезапно мой помощник повернулся к врачу, и на лице его проступила тревога:

– А он действительно здоров?

– Более здорового ребенка мне не приводилось видеть, – заверил его медик.

Барак снова посмотрел на своего сына и негромко проговорил:

– Подумать только, он может дожить до нового века. Только подумать… только подумать…

– Вот тебе твой Джон, – улыбнулась ему с постели супруга.

Задумавшись на мгновение, Джек посмотрел на меня и проговорил:

– Тамми, а что ты скажешь, если мы дадим ему другое им?

– Какое же? – удивилась молодая мать.

– Давай назовем его Джорджем, – попросил ее муж. – Как нашего первенца. Мне хотелось бы назвать его Джордж Ллевеллин Карсвелл. – Он снова посмотрел на меня и добавил: – В память наших друзей.

Эпилог

Ноябрь 1545 – четыре месяца спустя

На кладбище задувал холодный ветер. Последние листья уже опали с веток, и порывы ветра кружили и гнали их мимо моих ног – листья пролетали с тихим шепотом. Поплотнее запахнув кафтан, я пошел к церкви. Зима пришла.