Камни вместо сердец

– Да. Теперь я могу удалиться в свою палату и отдохнуть. Однако молю Бога о том, чтобы мы снова встретились в Лондоне, уже в безопасности.

Поклонившись, я шагнул к двери, полный благодарности королеве за полученное прощение и, одновременно, стыда за свое обвинение против Уорнера. Возможно, я приобрел нового друга в лице маленькой леди Елизаветы, но другого друга точно потерял. И тут я нахмурился. Кое-что все еще беспокоило меня. То, что королева сказала о Елизавете. Прошелестев платьями, камеристки расступились, пропуская меня. За дверью меня ждал адвокат Екатерины, столь же враждебный ко мне и холодный.

– Роберт, – проговорил я, – еще раз приношу свои извинения…

– Идите же, вам пора уходить… – буркнул он недовольно.

Мы поднялись по той самой лестнице, по которой я недавно с таким страхом спускался.

– Мастер Уорнер, – заговорил я, когда мы поднялись наверх. – Я хотел бы задать вам еще один, последний вопрос, если вы не против.

– Ну? – грубо спросил мой коллега.

– Я хочу напомнить вам наш разговор в Хэмптон-корте. Вы сказали тогда, что наша королева, подобно Екатерине Арагонской, предельно лояльна по отношению к своим слугам.

– Не беспокойтесь, – пренебрежительно бросил Роберт, – ее величество не изменит своего отношения к вам.

– Я не об этом. Вы сказали тогда, что у Екатерины Арагонской были свои недостатки. Что вы хотели сказать этими словами?

– Все достаточно просто. Она была похожа на вас, сэр… из тех людей, которых не могут остановить ни здравый смысл, ни даже благопристойность. Когда король выразил желание развестись с ней, папа прислал ей послание. Как ее адвокат я знаю об этом. Папа, высший авторитет для Екатерины Арагонской как католички, предложил ей удалиться в монастырь ради разрешения проблем, начинавших раздирать Англию, что, по каноническому праву, позволило бы королю жениться второй раз без развода.

– Это был бы удобный вариант.

– Это был бы наилучший вариант. Она уже вышла из детородного возраста, и король в любом случае уже не спал с ней. Она могла бы сохранить свой статус и почести, доживать свое в полном довольстве. И ее любимая дочь Мария сохранила бы свое место в линии престолонаследия, ей бы не угрожали исключением, как это случилось впоследствии. Сколько крови оказалось бы не пролито, сколько бед не произошло бы! Но, по иронии судьбы, именно упрямство Екатерины Арагонской привело к отделению Англии от Рима, чего она хотела в наименьшей степени.

– Конечно. Понимаю.

Уорнер напряженно улыбнулся:

– Однако она искренне верила в то, что Богу угодно, чтобы она оставалась женой короля… И, как это часто случается, желание, которое она приписывала Богу, в точности совпало с ее собственным. И в итоге мы имеем, что имеем: плоды ее упрямства. К счастью, наша правящая королева обладает сильным чувством реальности. Оно у нее сильнее, чем у многих мужчин, при том, что она всего только слабая женщина.

Мой коллега повернулся на месте и повел меня дальше. Но как только слова его полностью дошли до меня, в мозгу моем словно бы что-то щелкнуло. Я вдруг понял, что именно произошло в Хойленде и какой ведомый всем секрет старательно скрывали от меня. Услышав сошедший с моих уст звук, Уорнер повернулся и с удивлением посмотрел на меня, ибо начался этот звук как вздох, а закончился стоном.

Через час мы с Бараком ехали на север по лондонской дороге. Оказавшись в назначенной гостинице, я был непритворно растроган выражением облегчения, появившимся на его лице. Я сообщил своему помощнику, что Уорнер ни в чем не виновен и что я получил строгую отповедь от королевы.

– Что ж, – проговорил Джек, – я тебя предупреждал.

– Да. Не спорю.

По пути я молчал. Барак, должно быть, считал, что я нахожусь в угнетенном состоянии, однако на самом деле я был погружен в размышления, обдумывая последствия откровения, осенившего меня после разговора с королевой, и опасаясь того, что, возможно, опять фантазирую. Однако на сей раз все складывалось как надо. И проверить мою идею будет очень, очень легко.

Наконец я проговорил:

– Мне хотелось бы по пути завернуть в Хойленд. Ненадолго.

Какое-то мгновение мне казалось, что мой спутник вот-вот вывалится из седла.

– В Хойленд? Ты, должно быть, совсем обезумел?! – воскликнул он. – Неужели ты не представляешь, какой там нас ждет прием?!

– Я теперь знаю, что именно утаивали Хоббеи. Что привело бедного Майкла Кафхилла в подобное расстройство и почему бежал Фиверйир.

– Христе Боже, очередная теория!

– Которую легко проверить. Все займет какие-нибудь полчаса. A если я ошибся, ничего не случится, и мы просто продолжим путь.

– И ты уже понял, кто убил Абигайль? – резким тоном спросил Джек.

– Пока еще не совсем. Но если я прав, убийцей стал кто-то из домашних, а не из деревни. – Я посмотрел на помощника умоляющими глазами. – Возможно, я ошибаюсь, однако, если я прав, невиновность Эттиса может оказаться доказанной. Всего полчаса! Но если захочешь, езжай дальше и заночуй в Питерсфилде.

Барак посмотрел на пыльную, тянущуюся между деревьями дорогу, потом перевел взгляд на меня и, к моему облегчению, тряхнул головой и рассмеялся: