Камни вместо сердец

— Майкл перебрался куда-то поближе к реке. Он посещал меня почти каждый день и однажды сказал, что сам подал бумаги в Сиротский суд и заплатил положенные деньги. Мне показалось, что сын стал выглядеть получше, но затем, в последующие дни, прежнее напряженное выражение вернулось к нему. И, наконец, он пропал на несколько дней. А потом утром явился местный констебль… — Старая служанка посмотрела на меня пропащими глазами. — И сказал, что моего сына нашли мертвым в его комнате, повешенным на потолочной балке. Он оставил записку… она у меня. Мастер Уорнер сказал, что я должна показать ее вам.

— Можно взглянуть? — попросил я.

Бесс извлекла из платья сложенную бумажку и передала мне дрожащей рукой. Я развернул записку. «Прости меня, мама», — было написано в ней. Я посмотрел на несчастную мать:

— Это почерк самого Майкла?

— Неужели вы думаете, что я не узнаю руку собственного сына?! — рассердилась та. — Он сам написал эти слова, как я и сказала коронеру на расследовании перед судом и перед всеми любопытными.

— Не надо, Бесс, — умиротворяющим тоном произнесла королева. — Мастер Шардлейк вынужден задавать подобные вопросы.

— Я знаю, ваше величество, но мне трудно отвечать на них. — Пожилая женщина посмотрела на меня. — Извините меня, сэр.

— Понимаю вас. Дознание производилось лондонским коронером?

— Да, мастером Грайсом… это жесткий и глупый человек.

Я печально улыбнулся:

— Да, он именно таков.

— Коронер спросил, не казался ли мой сын нездоровым, и я сказала: да, поведение его в последние дни казалось мне странным. Вынесли заключение о самоубийстве. Я не стала ничего говорить о Хэмпшире.

— Почему же? — удивился я.

Подняв голову, Кафхилл вновь посмотрела мне в глаза:

— Потому что я решила изложить свое дело королеве. И теперь по ее доброй милости и прошу правосудия.

С этими словами Бесс откинулась на спинку кресла. И я понял, что под болью этой женщины скрывается сталь.

— Так что же, по вашему мнению, мог обнаружить в Хэмпшире ваш сын такого, что могло заставить его покончить с собой? — спросил осторожно.

— Да упокоит Господь его душу… Не знаю, но полагаю, что нечто ужасное.

Я промолчал, не зная, нуждается ли Бесс в вере в это теперь, когда ее боль успела превратиться в гнев.

— Покажи мастеру Шардлейку вызов в суд, — предложила ее величество.

Бесс выудила из платья большую, в несколько раз сложенную бумагу и передала ее мне. Повестка из Сиротского суда вызывала все стороны, участвующие в деле об опеке над Хью Вильямом Кертисом, предстать перед судом через пять дней — двадцать девятого июня. Повестка была отправлена Майклу Кафхиллу, истцу — о его смерти в суде не знали, — и я отметил, что копия была вручена Винсенту Дирику из Иннер-Темпл. Дата свидетельствовала о том, что это произошло три недели назад.

— Она пришла ко мне только на прошлой неделе, — пояснила мистрис Кафхилл. — Эту бумагу принесли на квартиру моего сына, а затем передали коронеру, который переслал ее мне, как ближайшей родственнице Майкла.

— А вы не видели подлинный экземпляр прошения вашего сына? — спросил я. — Он называется иском от имени короны. Мне необходимо знать, что именно он там писал.

— Нет, сэр. Я знаю лишь то, что уже сказала вам.

Поглядев на Бесс и королеву, я решил действовать прямо:

— Что бы ни было написано в прошении, это слова самого Майкла, основанные на известных ему фактах. Но Майкл мертв, и суд может отказаться заслушивать дело без его присутствия.

— Я ничего не знаю о законе, — сказала моя пожилая собеседница, — мне известно лишь то, что произошло с моим сыном.

— А я не думала, что суды еще заседают; говорили, что из-за войны их распустили пораньше, — вставила королева.

— Сиротский суд и Суд казначейства еще работают, — пояснил я.

Суды, приносящие доход королю, не закроются все лето. И судят в них люди жесткие. Я повернулся к Екатерине:

— Сэр Вильям Паулит возглавляет Сиротский суд. Хотелось бы знать, принимает ли он сам участие в заседаниях или же в связи с войной на него возложены другие обязанности. Он является старшим советником.

— Я спрашивала мастера Уорнера. Сэр Вильям скоро отправится в Портсмут в качестве губернатора, но на следующей неделе он будет участвовать в суде.

— Заставят ли они явиться мастера Хоббея? — спросила Бесс.

— Скорее всего, от его имени на первом слушании будет выступать Дирик. А отношение суда к прошению Майкла будет зависеть от того, что в нем написано и сумеем ли мы найти способных помочь нам свидетелей, — объяснил я ей. — Вы упомянули, что, когда мастер Хоббей обратился в суд за попечительством, Майкл попросил помощи у викария Кертисов.

— Да. Мастера Бротона. Майкл называл его хорошим человеком.

— А не обращался ли к нему Майкл в последние дни?

Мистрис Кафхилл покачала головой:

— Я спросила его об этом. Викарий сказал, что не обращался.

— Еще кто-нибудь знал об этом прошении? — уточнил я. — Быть может, какой-то приятель Майкла?

— В Лондоне он был чужаком. У него не было здесь друзей, кроме меня, — с печалью добавила несчастная мать.