Камни вместо сердец

— Твой шиллинг наполовину медный! И стоит восемь пенсов на старые деньги, если на то пошло! И я здесь ни при чем! Но я не возьму у тебя эту злую монету!

— Мой муж получил ими свою плату! A ты требуешь пенни за кошелку этой дряни! — Схватив небольшой кочан, покупательница потрясла им в воздухе.

— Бури не дали созреть урожаю! Ты что, не слыхала? Хватит уже орать перед моим прилавком?! — Теперь уже кричал и сам лавочник, к общему восторгу обступивших место события оборванных ребятишек и тощей, заливавшейся лаем собачонки.

Женщина швырнула кочан обратно:

— За такие деньги я найду капусту получше!

— Ну, за эти дерьмовые гроши тебе не удастся этого сделать!

— И почему всегда страдают те, кто внизу, — проговорила краснолицая уже тише. — Дешевого у нас в стране — только наш труд!

Она отвернулась, и я заметил слезы в ее глазах. Собачонка увязалась за ней, прыгая и тявкая возле ее оборванной юбки. Оказавшись как раз передо мной, та попыталась пнуть псину. Встревоженный ее движением Генезис сделал шаг назад.

— Осторожнее, матушка! — окликнул я расстроенную покупательницу.

— Вот еще писака-адвокат! — переключилась она на меня. — Горбатая пиявица в судейской мантии! Вот уж у кого семья не дохнет с голоду! Пожили бы с королем вашим бедняками, как все мы!

Потом, осознав, что ляпнула лишнего, она огляделась, однако констеблей поблизости не обнаружилось. Тогда женщина направилась прочь, хлопая пустой сумкой по юбке.

— Тихо, малыш, — обратился я к Генезису и вздохнул. После всех прошедших лет оскорбления по поводу моего нынешнего благосостояния торчали в моем чреве, как острый нож, однако были и поводом для смирения. При всем том, что, подобно прочим джентльменам, я должен был платить налоги, у нас еще оставалось достаточно денег на еду. Ну почему, подумал я, все мы смиряемся с тем, что король хочет выжать нас досуха? Ответ, конечно, гласил, что пришедшие сюда французы обойдутся с нами еще более жестоко.

Я миновал Птичий двор. На углу улицы Трех Иголок торчала группа из полудюжины подмастерьев в синих балахонах. Запустив пальцы за пояса, они грозно поглядывали по сторонам. Проходивший мимо констебль оставил эту компанию без внимания. Подмастерья, прежде докучавшие властям, теперь превратились в полезных наблюдателей, способных выявлять иноземных шпионов. Такая же вот банда юнцов разгромила дом Гая. Вновь выезжая за городскую стену через Епископские ворота, я с горечью подумал: как знать, еду ли я в сумасшедший дом или выезжаю из такового?

Я познакомился с Эллен Феттиплейс два года назад. В то время я посещал своего клиента, юношу, помещенного в Бедлам за религиозную манию. Поначалу Эллен показалась мне нормальнее всех остальных. Она исполняла обязанности по уходу за некоторыми из своих легких собратьев-больных, обращаясь с ними с мягкостью и заботой, и ее уход сыграл свою роль в итоговом выздоровлении моего клиента. Познакомившись с природой ее болезни, я с удивлением узнал, что «она пребывает в полнейшем ужасе перед выходом из стен Бедлама». Я сам был свидетелем того дикого, сопровождавшегося криками испуга, который овладевал этой женщиной, когда ей предлагали просто переступить порог больницы. Мне было жаль Эллен, тем более, после того как я узнал, что она была помещена в Бедлам после того, как на нее напали и изнасиловали около родного дома в Сассексе. Тогда ей было шестнадцать, теперь — тридцать пять.

Когда мой клиент вышел из больницы, Феттиплейс попросила меня посещать ее и приносить вести из внешнего мира, так как она не имела возможности узнавать их. Я знал, что ее никто не навещает, и согласился на том условии, что она позволит мне вывести ее наружу. С тех пор я опробовал много стратегий, умоляя эту женщину сделать всего один шаг за порог через открытую дверь, притом, что мы с Бараком будем поддерживать ее под обе руки, при том, что она может сделать это с закрытыми глазами… Однако Эллен сопротивлялась и упиралась с хитростью и упрямством еще большими, чем мои собственные.

Постепенно она стала пользоваться этой своей хитростью, своим единственным оружием во враждебном мире, другими способами. Сперва я обещал посещать ее только «время от времени», однако она с ловкостью записного адвоката обратила эту фразу к собственной пользе. Поначалу мисс Феттиплейс уговорила меня приходить к ней раз в месяц, потом — каждые три недели, ибо она изголодалась по новостям, а потом, наконец, дело дошло до двух недель. Если я пропускал визит, то получал известие о том, что она заболела, но, всякий раз, поспешив в больницу, я обнаруживал, что она блаженно сидит у огня после внезапного выздоровления, утешая какого-нибудь взбудораженного страдальца. И в последние несколько месяцев до меня дошло, что проблему осложняет еще один элемент, который мне следовало бы распознать ранее. Эллен влюбилась в меня.