Кампан (сборник)

С любопытством она повесила на этот гвоздик другую картину и оказалась в английском парке с ровно подстриженными газонами, кустами – то идеально круглыми, то строго прямоугольными, окружавшими добротный средневековый замок.

Следующая картина привела Лику на улицу одной из европейских столиц, где она гуляла, слушая Моцарта…

Гвоздик оказался волшебным!

Сначала ей захотелось с кем-нибудь поделиться, показать чудо. Но когда она стала перебирать возможных претендентов, достойных тайны, никто из них не подошёл. Да и пригласит она кого-нибудь, а гвоздик вдруг не сработает. Что о ней будут говорить?! Только пальцем у виска покрутят. Так и осталась Лика единственной обладательницей тайны волшебного гвоздика.

Теперь она, придя домой после трудового дня, скользила по зеркальному паркету, невинно кокетничая с кудрявыми юношами, обмахивалась веером, словно желая отмахнуться от обыденности. Веселье и смех разливались по всем анфиладам. Жизнь искрилась, как шампанское в бокалах, разносимых лакеями в белых перчатках.

На следующий день Лика в длинном платье с летним ажурным зонтиком в руках гуляла по залитому солнцем прекрасному саду. Таких садов не было на земле, и Лика жалела, что не может всегда находиться здесь. Она любила опуститься в плетёное кресло, стоявшее под древним платаном с огромной кроной, зажмурить глаза и подставить лицо тёплым лучам. Потом могла неожиданно вскочить и помчаться, глубоко вдыхая аромат белых и красных цветов, бежавших вслед за ней вдоль аллеи. Она ощущала себя восемнадцатилетней и беззаботной…

Порой шум транспорта и вонь выхлопных газов (ох уж этот злой дух Этилен по фамилии Гликоль!) долетали до неё и грубо возвращали в реальность. Но Лика не поддавалась и не превращалась в уставшую художницу, пришедшую с работы из автомагазина. Она прохаживалась по комнате, поправляла на гвоздике картину и вновь опускалась в кресло.

…Задумчивая, она ехала в карете; копыта монотонно стучали по мостовой. Мелькали за окном фасады дворцов, дома аристократов, утопающие в пышной зелени садов, прогуливающаяся публика… И кто-то, наверное, думал: кто та прекрасная незнакомка, что промчалась в карете по проспекту? Встретится ли она ещё с ним, думала Лика, с бравым молодым генералом, героем какой-то войны?.. Войн она не любила, а вот храбрые победители ей были очень по душе. Встретится ли?..

Резкий звонок в дверь возвращал её в реальность. Она нервно шла в прихожую, поправляя на себе одежду.

– Ну что тебе? – устало говорила она, открывая дверь и точно зная, кто там.

– Сестрёнка… – умоляюще улыбался сосед с первого этажа.

– На вино не дам! – резко обрывала Лика, как будто была альтернатива – дать не на вино.

– Слушай! Ты пойми меня… – начинал упрашивать сосед.

– Я тебя хорошо понимаю, Варахасий, – не позволяла она перехватить инициативу. – Ты вот меня пойми! Я пришла с работы. Устала! Хочу отдохнуть!.. Ты который день отдыхаешь? Пятый?.. Да у тебя вся жизнь – отдых. А я мало того что целый день на ногах, так ночью вместо сна должна слушать ваши пьяные разборки! И ещё оплачивать их?!

– Сестрё-онка, – заискивающе-жалобно тянул проситель, всё ещё надеясь, что Лика смягчится. – Ты же добрая душа. Не дай погибнуть!

– Иди отсюда, пока милицию не вызвала! – переходила на крик «сестрёнка» и резко захлопывала дверь перед носом соседа.

Варахасий (что это за имя и откуда оно у маленького сморщенного мужичонки, полжизни проведшего в местах не столь отдалённых, никто не знал) медленно спускался по лестнице, громко указывая при этом, куда должна идти немилосердная соседка.

Лика возвращалась в комнату, но уже не могла вернуться в ту, другую жизнь. Вечер заканчивался телевизором, успокоительными таблетками и бессонницей.

«Ад! Это сущий ад», – думала утром Лика, с трудом втискиваясь в переполненный автобус. Ей часто приходили на ум сравнения с адом тех или иных сторон нашей непростой действительности. Она даже иногда шутила: «Если после смерти меня направят в ад, я скажу: да вы что, граждане-товарищи, я это уже проходила!..»

Лика была уверена, что даже дьявол со своей изощрённой сатанинской фантазией не может выдумать то, на что способен человек. И не только в отношении творимого против людей зла: миллионных жертв в борьбе за идею или ставших обычным делом убийств – бытовых, заказных, случайных, – но и ради так называемого прогресса. Вспомнить хотя бы тот же химзавод, «управляемый» Этилен Гликолем, куда ей как-то довелось съездить в командировку.

– Опять опоздала, – встречал запыхавшуюся Лику приветственный возглас директора, – на пять минут!

– Автобус… – начинала оправдываться она.

– Надо раньше выходить! За зарплатой вот никто не опаздывает!..

«Нет ни понимания в этом мире, ни сочувствия, – обречённо думала Лика. – Люди мелочны, завистливы и грубы…»

– С этими опозданиями просто рок какой-то, – делилась она с продавцом из соседней секции. – Когда директора нет, я же никогда не опаздываю.

Но того мало волновали «роковые» отношения «художницы» с директором, и вся его реакция заключалась в не очень участливом «угу».