Камрань, или Последний "Фокстрот"

Вите не исполнилось ещё и четырнадцати лет, когда секач задрал в тайге его отца. Причём на глазах у парнишки! Вообще-то жертвой кабана должен был стать Витя, но отец отвлёк на себя внимание разъярённого зверя и тем самым спас сыну жизнь. Этих мгновений мальчишке хватило, чтобы схватить оброненный отцом карабин, передёрнуть затвор, вскинуть и свалить кабана метким выстрелом в сердце. Но было поздно. Говоря официальным языком, полученные телесные повреждения оказались несовместимы с жизнью. Долгие два часа отец мучительно умирал на руках у сына.

Витя сделал всё что мог: вправил назад вывороченные, выпавшие на снег парящие на морозе кишки; липкими окровавленными руками вставил нитку в иголку и наживую, как смог, зашил страшную рану. Два дня и две ночи потом выбирался он из тайги, таща на себе окоченевший, заледенелый труп…

На этом закончилось Витино безмятежное детство. Оставшись после смерти кормильца единственным мужиком в семье, он взвалил на себя все мужские заботы. С этого времени Витя стал главным добытчиком и опорой для матери и двух малолетних сестёр. На следующий после похорон отца день Витя бросил в самодельные салазки ножовку и топор, снял со стены отцовский карабин и отправился на место недавней трагедии. Крупные хищники ещё не успели найти и обглодать тушу убитого зверя, но пара молодых рысей только после предупредительного выстрела, огрызаясь, согласилась отойти в сторону и уступить добычу.

Целый день Витя вырубал и выпиливал из оледеневшей глыбы куски мяса и аккуратно укладывал в санки. Он старательно отводил взгляд от красных пятен на снегу неподалёку и гнал из памяти страшные картины воспоминаний. Но, как ни крепился, как ни старался он быть по-мужски суровым и сдержанным, нет-нет, а глаза начинали предательски слезиться, прорывались всхлипы, а то вдруг и всё тело начинало содрогаться от недостойных настоящего мужчины рыданий.

Ещё пару раз возвращался Витя на то страшное место. Ему удалось спасти от хищников и вывезти из тайги больше половины туши. Этого мяса семье хватило почти до самой весны. Оставшуюся половину Витя решил не забирать, потому что на обратном пути приметил на снегу свежие отпечатки тигриных лап. Зная от отца, что одинокому путнику в тайге нет от тигра спасения и что заметить его жертва может лишь за мгновение до смертельного броска, Витя не стал рисковать. Тут он больше не за себя, а за семью боялся.

Через неделю в осиротевший дом пришёл участковый, забрал отцовский карабин, сказал, что теперь не положено…

Наступили тяжелые времена. По утере кормильца матери, конечно, начислили пенсию, но тех сорока рублей на семью из четырёх человек явно не хватало. Хорошим подспорьем оказалось оставшееся после отца большое хозяйство – куры, скотина, огород – которое мать с извечной бабской покорностью взвалила на себя. Сразу повзрослевший Витя ей безропотно помогал, выполняя всю самую тяжёлую работу. Никуда не делась и тайга. Хоть без оружия забираться туда и было опасно, Витя промышлял грибами и дикоросами, ставил капканы на мелкую дичь.

Окончив восьмилетку, Витя пошёл работать в ближний колхоз и три года до самого призыва в армию пас колхозное стадо. Кому-то может показаться, что быть пастухом – не означает «работать» и что идут туда исключительно асоциальные элементы или бездельники. Но так могут думать только городские лежебоки – сложные творческие натуры и возвышенные эстеты, не имеющие никакого представления ни о деревенской жизни, ни о крестьянском труде.

Ежедневно начиная с мая и по конец октября Витя вставал с восходом солнца и гнал на выпас стадо. Но и днём поваляться на природе, поспать или просто посозерцать особо не получалось. Стадо приходилось перемещать с места на место, гонять на водопой, да и близость к тайге требовала постоянно держать ухо востро. Уследить одному за полутора сотнями скотов было не так-то просто. За потерянную овцу или корову председатель мало что набил бы морду, так ещё и составил бы начёт, по которому всю жизнь потом не расплатишься. Ну а за потравленные колхозные посевы можно было запросто и за решетку угодить.

Вечером, пригнав назад стадо, Витя успевал сделать ещё много полезных дел: помочь матери по хозяйству, натаскать воды, поправить дом, да мало ли где ещё могли потребоваться его мужские руки. А наутро опять с рассветом – целый день беготня и нервотрёпка с тяжелым кнутом на плече. И так три года – без выходных, отпусков и больничных… в любую погоду.