Камрань, или Последний "Фокстрот"

В кают-компании было уже очень весело, но все ещё могли ходить и говорить. Кто-то из одесских мореманов принялся красочно живописать свои похождения в заграницах – в маленьком итальянском порту, где местное население в глаза ещё не видело живого советского человека и куда в прошлом году случайно забрёл теплоход под многообещающим названием «Колыма». И надо сказать, оно, местное население, совершенно не пожалело, что это наконец произошло.

Группа из трёх человек, в числе которых был и наш рассказчик, вышла с утра пораньше, чтобы осмотреть город и его достопримечательности. Интересы входящих в группу людей были диаметрально противоположны. Один интересовался седыми древностями, которые, как известно, повсеместно представлены в Италии в широком ассортименте. Другой – исключительно шопингом и взял с собой огромную сумку, с целью набить её фирменным шмотьём с последующей перепродажей на Привозе по спекулятивной, разумеется, цене. Третьему хотелось познать горячую итальянскую любовь или, на худой конец, просто напиться. А так как в те суровые времена советским морякам за границей по одному ходить запрещалось категорически, следовало срочно найти компромисс. Когда принялись его искать, выяснилось, что сделать это было достаточно просто. Предварительно выпить и закусить согласились без лишних разговоров все и приступили к этому делу немедленно. Осмотр древностей и ходьбу по магазинам решили оставить на потом, а после и вовсе отменили. В итоге из всех намеченных дел выполнить удалось только одно – напиться, но зато это было произведено качественно и со всем возможным старанием: с мордобоем, купанием в фонтане и почти что международным скандалом. Чернооким итальянкам так и не посчастливилось оказаться в объятьях горячих одесситов.

– А вообще, скажу я вам, женщин красивых в Италии нет. Видел двух, да и те при ближайшем рассмотрении оказались русскими! – подвёл итог рассказчик, словно оправдываясь за постигшую в амурных делах неудачу.

Я не стал дословно пересказывать красочный, унизанный неподражаемыми одесскими перлами рассказ о похождениях озабоченной троицы, потому как такое невозможно воспроизвести, да и речь сейчас не о том, но это было, действительно, очень смешно. Скажу только, что не реже, чем каждые пять секунд рассказ прерывался дружным хохотом.

Затем пошли одесские анекдоты. Каждый настоящий одессит знает их невероятное количество и рассказывает с таким мастерством, что, слушая, подчас невозможно удержаться на стуле. Первым выступил Жора

Бельмондо с таким вот спичем:

– А вы по национальности…?

– Да. А вы?

– Нет.

– А шо так?

Борис, тряхнув кучерявой головой, принял эстафету:

– Изя, шо, правда, что ты отдал бандитам всё золото и деньги?

– Таки да… Они вставили в зад паяльник, на пузо утюг… и подключили к току!

– И ты сразу отдал?

– А шо, ждать пока за свет накрутит?

Тему экономии электроэнергии под гомерический хохот присутствующих тут же подхватил одесский Дед:

Моня жалуется другу:

– Мне попалась типичная извращенка. Включит свет везде и ходит голая!

– Ну и шо?

– Как шо? А по счётчику платить мне!

И вновь Жора Бельмондо перехватывает инициативу:

– Наум Абрамович, а вы куда?

– Таки Сёма, шоб ты знал, скажу тебе за твой интерес: я иду покупать яйца!

– На Привоз или к тёте Циле у лавку?

– У тёплое море!

Анекдоты сыпались как из рога изобилия, некогда было перевести дух, мне уже было больно смеяться, я боялся, что после очередного спазма не смогу вновь начать нормально дышать, замполит, ухохатываясь, катался по полу. Доктор Ломов подпрыгивал на стуле, сучил ножками и едва не напустил под стол лужу. Лишь исполнители сидели невозмутимо серьёзные, виртуозно нанизывая фразы и слова, вызывая у народа всё новые и новые приступы хохота.

Жена просыпается с похмелья и спрашивает у закодированного мужа:

– Когда ты пил, что делал, если наутро у тебя голова болела?

– Пи@дёж твой слушал!..

Во время очередного приступа хохота поперхнулся и чем-то подавился красномордый капле́й. Он стал сипеть, задыхаться, стремительно наливаться краской и цветом скоро походил на огнетушитель ОП-5, висящий на переборке у него за спиной. Затем бедняга принялся синеть, биться в конвульсиях и, возможно, умер бы, что было бы, впрочем, тоже смешно, если учесть, что действие происходило на госпитальном судне, и половина из сидящих за столом были врачи, но доктор Ломов не растерялся, и продолжения веселья не последовало. Он со всей силы врезал до половины сползшему под стол капле́ю между лопаток. От этого медицинского вмешательства изо рта несчастного, ставшего уже фиолетовым, как флотские уставные трусы, со свистом вылетел и покатился по столу какой-то предмет. Им оказалась сочная, слегка придавленная маслина. Невозмутимый Ломов наколол её на вилку и со словами: «Ты это… брат… кончай прикалываться, на, вот… доедай!» – передал её уже слегка пришедшему в себя капле́ю.

Глава 28 О национальной гордости и низкопоклонстве, или К чему порой приводят идеологические разногласия