Камрань, или Последний "Фокстрот"

Точно так же как некогда Камаз, услышав тихое «нет», тут же ему безоговорочно поверил, так и у меня не возникло ни малейших сомнений в том, что Витя исполнит задуманное. Хоть и было теперь моей главной задачей отговорить его от кровожадного плана, я не смог скрыть восхищённого взгляда.

– Вот он, настоящий русский характер! – подумал я. – Простой, неказистый, бесконечно терпеливый. Держится, гнется, но как доходит до предела – берегись!

– Витя, – сказал я ему. – Я вижу: жизнь тебе уже не дорога, но зачем так бездарно её разбазаривать… и вообще терять? Пообещай, что тыкать себя заточкой не будешь. А я тебе помогу. Поверь мне! Если послушаешься меня – завтра же всё нормально будет! И в тюрьму не попадёшь. Оставят тебя в покое Самокатов … и эти ушлёпки.

Витя недоверчиво на меня посмотрел, немного подумал и утвердительно кивнул головой:

– Не буду, товарищ лейтенант, обещаю…

Я придвинулся поближе, словно боясь, что кто-то может нас услышать, и, доверительно положив Вите ладонь на плечо, заговорил тихо, почти шёпотом:

– Ты уже решился на последний шаг, так что же тебе терять? Чего тебе бояться, Витя? Того, что тебя побьёт Гнатюк, или сломает челюсть Самокатов, или вообще убьёт? Экая беда! Тебе же и так всё пофигу. Ты уже готов был сам! Поэтому не надо ждать две недели… – Витя недоумённо на меня посмотрел. – Да! Действовать надо сейчас! Но… не надо их убивать. Достаточно немного покалечить… Пойди возьми розмах, и ё@ни Самокатова куда-нибудь. Смотри только по голове не попади. Руки, рёбра можешь поломать… по животу, по яйцам… но убивать не стоит.

Витя глядел на меня остекленевшим неподвижным взглядом, и было непонятно, доходят до него мои слова или нет. Даже в полумраке я видел, какой он бледный, усталый и измотанный.

– Пойдем сейчас в кают-компанию, поспишь спокойно до утра. Если кто станет сгонять, скажешь, что я разрешил… Отоспишься, наберёшься сил, а завтра ночью сделай как я сказал. Я в отсеке спать буду, если что, спасу. Вот увидишь, всё будет хорошо.

Проводив Витю в кают-компанию и уложив на свободном диване, я не стал ложиться спать. До вахты – меньше двух часов, да и спать что-то уже не хотелось. Я прогулялся по кораблю, дошёл до седьмого отсека. Посмотрел на мирно спящего и выводящего носом замысловатые рулады Самокатова, на Гнатюка, расположившегося на Витиной койке, и мне самому захотелось припечатать их розмахом. И почему-то непременно по голове. Я даже потянулся было, чтобы вытащить из крепления тяжеленную железяку, но вовремя ударил себя по руке и сдержался. Постояв ещё немного над будущими жертвами, я в сердцах плюнул и вернулся в кают-компанию.

Витя спал, умильно подсунув ладошки под щеку, сладко почмокивая губами и тонко посапывая. Завтра ему предстояло вступить в неравный бой – отстаивать своё место под солнцем… Я так и просидел до утра на диване напротив, охраняя его спокойный сон.

Но следующий день прошёл на удивление мирно и ни к каким радикальным мерам прибегать не пришлось. Самокатов остался цел и невредим. Всё обошлось небольшим внушением. Оставаясь до последнего истинно русским человеком, терпеливым и великодушным, Витя решил дать Камазу последний шанс и предпринял последнюю попытку не проливать кровь.

Утром за завтраком, когда в отсеке не было никого из офицеров, Витя подошёл к Самокатову и, пристально глядя в глаза, тихим спокойным голосом сказал приблизительно следующее:

– Федя, отъ@бись от меня… Скажи своим шестёркам, чтобы оставили меня в покое. Если ты этого не сделаешь – я сегодня ночью у@бу тебя розмахом… Если останешься жив, ты меня, конечно, отпи@дишь, но в следующую ночь я опять у@бу тебя розмахом. Во второй раз, Федя, я не промахнусь… Скорей всего, я тебя убью. Я не хочу, но у меня нет другого выхода... Федя, оставь меня в покое.

Когда Витя это говорил, вид его был настолько интеллигентен, так кротко и честно смотрели его карие глаза, что Самокатов опять ему безоговорочно поверил.

– На, лучше убей меня сразу… – Витя вынул из держателя розмах – изогнутую увесистую железяку – и, протянув её Самокатову, бесстрашно уставился в глаза:

– На, Федя, бей!

Прошла долгая безмолвная минута. Первым моргнул и отвел взгляд Самокатов. Ему опять приходилось решать сложную аналитическую задачу: как выйти из патового положения с минимальными имиджевыми потерями… Ё@нуть Юшкина железякой по голове было бы, конечно, круто и вполне по пацански, но что-то его смущало. Как-то это было примитивно, да и последствия обещали быть весьма малоприятными.

Чтобы соблюсти хорошую мину при плохой игре, требовалось нестандартное решение. И оно опять было найдено. Голова у Феди иногда тоже работала!

Самокатов медленно встал, взял у Вити розмах, покачал его на ладони, словно прикидывая вес, прищурился, как бы прицеливаясь, и резко замахнулся. Все в ужасе отпрянули и зажмурились в ожидании чвакающего звука разлетающихся по отсеку мозгов.

Под занесённым над ним страшным орудием Витя не шелохнулся и продолжал кротко глядеть Самокатову прямо в глаза!