Камуфлет

Аполлон Григорьевич еще маленько поучил наглеца и с позором выставил вон. Как только дверь за субъектом тишайшим образом затворилась, криминалист подскочил к ящику и жадно сорвал крышку, прилаженную мелкими гвоздиками.

Обе руки и ноги, несомненно, принадлежали одному человеку. Рваные края и ошметки плоти указывали на взрыв – если клыки вампира или дикого зверя исключаются. На первый взгляд они, несомненно, принадлежали «чурке». Оставалось приладить их к телу.

Внезапно криминалиста посетила мысль, да такая простая и очевидная, что даже странно, как она сразу ускользнула от внимания. В общем, гениальная мысль.

Аполлон Григорьевич покопался в ящике в поисках головы, ничего не нашел, буркнул:

– Вот ведь, охранщики, вечно потеряют самое важное!

И, засучив рукава вчерашней сорочки, окунулся в работу.

8 августа, половина третьего, +23 °C.

На Офицерской улице, потом на Екатерининском канале

На службу, на службу спешил коллежский советник. От Мойки до Офицерской добрался быстрым шагом, чтобы утешить мысли и чувства, чтобы выглядеть уверенным и сильным, чтобы образ жены, томящейся в застенках, не учащал пульс. И за десяток саженей до управления вполне овладел собой. Он уже шагнул на ступеньку, как вдруг дежуривший городовой сделал нечто необъяснимое. Вместо того чтобы отдать честь, схватился за медную ручку так, чтобы дверь не открыть. По всему выходило, постовой не пускает и.о. начальника сыскной полиции.

– Язин, ты что? – удивился Ванзаров.

– Прошу прощения, ваше высокоблагородие, у меня приказ… не велено…

– Что не велено?

– Не велено… Пускать вас, то есть… Приказ… уж простите, Родион Георгиевич.

Пришлось отступить. Ясно одно: чиновнику сыскной полиции запрещен вход. И не просто, а строжайшим образом, раз постовой не пропускает.

– Что ж, Язин, приказ надо исполнять, – он отошел на шаг. – Сделай милость по старой дружбе, вызови Джуранского, а я вон там, на канале, прогуляюсь.

Городовой обещал помочь.

Ждать пришлось недолго. Верный помощник прибыл, но необъяснимо переменился. Не так смотрит, не так держит себя, и, вообще, Ванзарову показалось, что ротмистру все время хочется оглянуться по сторонам. Напугали, что ли, кавалериста?

– Мечислав Николаевич, извольте объяснить, что это значит?

– Распоряжение господина Филиппова: от дел вас отстранить, в управление не допускать вплоть до выяснения всех обстоятельств, – ротмистр увел взгляд куда-то в даль Екатерининского канала.

– Могу ли знать, в чем меня обвиняют?

– В циркуляре сказано: «В связи с возможным соучастием в убийстве и дознанием, проводимым охранным отделением».

Выдержка и спокойствие – лучшие друзья чиновника полиции в опале. Так что Родион Георгиевич позволил себе легкую усмешку:

– Дознание, говорите? Мою жену и кухарку арестовала охранка, детей отдали в приют, меня обвиняют, что это я обстругал «чурку». Ну, как вам такое дознание?

– Я в это не верю.

– Спасибо и на том. Кто назначен замефать?

Джуранский нервно одернул сюртук и заложил руки за спину:

– Господин начальник сыскной полиции назначили своим временным заместителем меня.

Поздравлять бывшего подчиненного коллежский советник не стал, но незримым изменениям в образе Железного Ротмистра нашел простое объяснение. Даже временная должность с полномочиями меняет человека. Даже железный характер прогибается. Какая жалость, ей-богу!

– Рад, что сыск в надежных руках, – как ни в чем не бывало заявил Ванзаров. – В таком случае профу вас, как исполняюфего, разрефить мне забрать кое-какие документы.

Ротмистр дернул усиками:

– Это невозможно. У меня четкий приказ. Простите.

– Один нескромный вопрос: до получения новой должности успели напечатать текст, который я диктовал, и получить справку из адресного стола?

Джуранский вздохнул обиженно:

– Зря вы так, Родион Георгиевич, я же не виноват… меня назначили…

Бывшему начальнику ротмистр протянул пачку листиков. Подметное письмецо было распечатано на разных машинках. От руки же составлен список всех Морозовых столицы.

8 августа, два часа, +23 °C.

Николаевский вокзал Николаевской железной дороги, Знаменская площадь, 2

Главный вокзал столицы, волею императора, имя которого и носит, располагается невдалеке Песков – части города, более известной дешевыми проститутками. Купцы, приезжающие из Первопрестольной, могут вкусить свободной любви, не уходя далеко от поезда. Прочие пассажиры торопятся скорей добраться в ближайшие гостиницы или меблированные комнаты, отчего привокзальные извозчики дерут с них втридорога.

Господин, только что сошедший с московского скорого, топтался на перроне в нерешительности. То шел в одну сторону, то возвращался. То снимал изящную шляпу, то излишне тщательно устраивал ее на голове. Было заметно, что молодой человек полон смятения и противоречивых чувств. А быть может, ожидал кого-то. При этом багажа у него имелось всего-то два места. Носильщик-татарчонок, подхвативший поклажу, измаялся ожиданием.