Камуфлет

– Никого нет! Великий Лебедев прожигает жизнь! – крикнул Аполлон Григорьевич и довольно фыркнул.

Тем не менее дверь отворилась.

– Ну, слава Богу, в которого я не верю! – Томик полетел к

лабораторным ретортам. – Вы куда исчезли?! Дома нет, в Управлении несут какую-то ахинею, что вас отстранили, Джуранский мрачный и разговаривать не желает… Что происходит, друг мой?… О, у вас кровь на лацкане?… Опять зарезали кого-то?… Да вы с гостинцем! Какая прелесть! У меня водка припрятана, с печеньицем самый шарман!

Все это криминалист выпалил одним махом, как ребенок, заждавшийся родителя с подарком.

– Меня отстранили по подозрению в организации убийства, – спокойно доложил Ванзаров. – Обязан сообфить, что, выставив меня вон, исполните служебный долг и приказ Филиппова. Не более.

Лебедев тронул лоб коллежского советника, озабоченно охнул, открыл ему веки, заглянул в зрачки и поставил диагноз:

– Друг мой, пора вам на воды, в Карлсбад, что ли. У вас ярко выраженный приступ родильной горячки. Женщины на сносях умоляют мужей бросить их и уйти к другой, более красивой. Надеюсь, не будете меня так расстраивать? А то ведь налью брому… Да поставьте коробку, не съем ее…

– Я честно предупредил…

– Послушайте, Ванзаров, уже второй раз за два дня вы пытаетесь меня обидеть. На первой романчиком откупились – кстати, хорошо, шельмец, вас продернул! Про меня, конечно, ерунду понаписал… Так вот… Если ротмистр исполнительный дурак, то и меня туда же записали? Благодарю, да!

Аполлон Григорьевич осекся. Только теперь он заметил, что лицо уважаемого коллеги мало сказать усталое – изможденное. Разговоры были немедленно отставлены в сторону, и заварен крепчайшей чай.

– Да прибудет с вами сила! – торжественно заявил криминалист, выливая в чайник остаток коньяка.

Родион Георгиевич глотал дымящуюся жидкость не чувствуя. Только лоб пошел крупными точками пота, а усы растопырились в метелки.

– Должен покаяться… – уже серьезно заявил Лебедев, тоже прихлебывая чай. – Совершил оплошность. Помните, я говорил, что конечности «чурки» оторвали гремучей ртутью? Так вот, «гремучкой» оторвали только голову. А вот руки – догадайтесь чем?

– Йодистым азотом, – уверенно сказал Ванзаров и вдруг ощутил жар на языке.

– Верно! Могу предупредить: следующее убийство будет использован пироксилин.

– От чего детонирует?

– От искры.

– А от горячего дыма?

– Возможно.

Родион Георгиевич вытащил из карманов два листа фальшивых прошений, два конверта к ним, листок с пробой пишущих машинок Департамента полиции, такой же – из Управления сыскной полиции, список Морозовых, вырванную страницу из «Всего Петербурга», карточку больного по фамилии Морозов, перемятую фотографию, записку к швейцару, визитку Выгодского и лишь потом – коробку сигарок.

Аполлон Григорьевич уставился на бумажную кучу, но в особенности на картонный прямоугольник:

– Приносите мои обожаемые сигарки, которые сами люто ненавидите? Сегодня что, Рождество? Позвольте, испробую…

– Они убийственно крепкие. Порою от курения случается смертельный вред.

– Ах, вот в чем дело… – разочарованно буркнул Лебедев и осторожно выудил сигарку, а затем надрезал скальпелем вдоль. Посыпался табачный лист.

Рассеяв по столу серые завитушки, кончик ножа подцепил крошку твердого вещества. От серной спички крупинка сгорела яркой вспышкой.

– Опоздал… – вздохнул горестно криминалист. – Ну, опять виноват… Зато теперь понятно, зачем «чурку» сделали.

– Не совсем. Проба разной взрывчатки на человеческом теле -лифь одна из причин. – Ванзаров допил чай. – Тут хитрее… Только давайте сейчас другим займемся.

Коллежский советник развязал ленточку и, как сапер мину, поднял крышку жестянки:

– Сможете воскресить из пепла?

– Пара пустяков! – заявил великий, без кавычек, криминалист.

Лабораторным стеклышком он выудил пепельный листок, залил нагретым желатином и аккуратно размял кисточкой. Затем прижал промокательную бумагу, обрызгал раствором соляной кислоты, капнул селитровой кислоты и ферро-цианистого калия. На бумаге стали выступать синие буквы.

– Быстро читайте, через минуту растворится! – последовал строгий приказ.

«Сожженной» оказалась расписка из ювелирной мастерской Кортмана об оплате стоимости работы «Фиг./брил.» в десять тысяч рублей. Синие закорючки на глазах побледнели и скоро растянулись пятнами на промокашке.

– Десять тысяч! – Лебедев присвистнул. – Домик, конечно, не купить, но квартирку на Невском – за милую душу. И кто сей щедрый покупатель?

– Мелкий стряпчий.

– Ну-ну… Видно, пора бросать криминалистику…

Внезапно Родион Георгиевич вскочил, расправил усы, застегнул пиджак и попросил сберечь бумажные улики день-другой.

– Куда это? – насторожился Аполлон Григорьевич.

– К Кортману на Невский, хочу посмотреть на фигурку с брильянтами.

– Я с вами!

В пустом коридоре раздались гулкие шаги. Кто-то приближался решительно и неотвратимо, поступью статуи Командора. Ванзаров невольно огляделся в поисках чего-то тяжелого под руку.

Шаги затихли у двери. Короткий и четкий стук.

– Кто там еще? – крикнул Лебедев.