Камуфлет

– А то как же, вестимо, стало быть! Без этого нам никак – гордо сообщил Иван Парамонович.

– Что написано здесь?

Оказалось, страж дверей еле-еле, буква за буквой разобрал первые три слова, до фамилии. А потом ему, видать, надоело мучиться, и он пропустил посыльного.

– Могу ли знать, как выглядел конторский? Никитчук не то чтобы описать возраст или рост, а вообще

не мог ничего вспомнить. Даже когда ушел посыльный. Дворник же, стянув картуз и пугливо зыркая на чин полиции, полностью подтвердил все показания: ничего и никого.

Родион Георгиевич отправил бесполезных свидетелей за дверь со строгим приказом не болтать и вошел в гостиную.

Мебель сдавали вместе с квартирой. На собственный гарнитур стряпчий заработать так и не успел. И вещей у холостяка оказалось немного. Поэтому пол был усеян довольно скудно. Не то, что разгром в хозяйстве Глафиры и Софьи Петровны! Там выглядело куда живописней.

Приятное впечатление кавардака портила спешка, с которой потрошили шкафы, рабочий стол, комод и сервант. Наметанный глаз сразу заметил: разруха выглядит довольно искусственно. Вещи выбрасывали одним движением, даже не разглядывая. Это не зачистка следов, а спектакль для дурачка, вот что.

Горелым запахом тянуло от камина.

Родион Георгиевич отодвинул разбитые фигурки пастушек, скинутые с каминной полки, и присел у очага. Горка бумажного пепла торжественно и печально отдавала последнее тепло. В камине сожгли приличную стопку писчей бумаги, огонь разгорался сильный. И тем не менее пламя пощадило один клочок.

Работая пальцами как пинцетом, Ванзаров выудил треугольник с обгорелым краем.

Текст был уничтожен полностью, сохранилась лишь часть последней строки:

…ончить с Меншиковым. Будь верным, содал. Слава «Первой крови»!

Но самое поразительное, смертный приговор штаб-ротмистру имел подпись. После слов: «Твой содал» шло сокращение имени и фамилии, не оставлявшее никаких сомнений. Большей удачи и придумать трудно. Убийца изобличен полностью и во всем: письмо содержало так хорошо знакомую машинописную букву «а» с трещинкой.

Коллежский советник вынул план-календарь, спрятал улику между страниц и принялся разгребать дальше. Для этого пришлось встать на карачки и залезть в очаг по пояс. К малоприятному упражнению подталкивал слабый аромат сгоревшей типографской краски. И правда, в глубине камина, где жар особо силен, нашелся скрученный листочек пепла, по форме смахивающий на квитанцию из дорогого магазина. Запах свинцовых красок указывал на это. Прикасаться к находке следовало нежнейше.

Пошарив по квартире, Родион Георгиевич выбрал коробку из-под печенья, набил ватой и, затаил дыхание. Черный листок вспорхнул, перевернулся и улегся в мягкую ямку. Жестяная крышка плотно запечатала короб. А ленточка, подобранная на ковре, водрузилась подарочным бантом. Нести посылку следовало куда бережней заряженной бомбы.

Коллежский советник огляделся напоследок и только теперь приметил слона – ящик телефонного аппарата. Очень кстати! Одному господину требовалось сообщить нечто важное. Главное, чтобы был он на месте.

Августа 8 дня, восемь вечера, +19° С. Каменноостровский проспект

– Где вас носит? – раздраженно бросил полковник. – Весь день как на иголках. Никаких улик. Барон в бешенстве. Я на волоске. Телефонируете под вечер… Что у вас с лицом?

Коллежский советник извинился, вынул не столь чистый платок, как полагается в обществе, и отер со щек черные мазки.

Ягужинский неодобрительно поморщился:

– Следите за собой… На пиджаке пятна… Это что?

– Доченькам гостинчик, – по-домашнему выразился отец семейства.

Начальник дворцовый охраны хотел было отодвинуться, да в тесной пролетке некуда. Они медленно катились по вечернему проспекту к Троицкому мосту и Марсову полю.

– Докладывайте, – скомандовал Иван Алексеевич.

– Удалось привезти что я попросил?

Полковник в костюме от лучшего портного, видимо, Гедески, вытащил откуда-то снизу папку, и не выпуская из рук, раскрыл ее. Два листа плотной бумаги скрывали документ, но оставили меж собой узенькую щель, в которой виднелось предложение, напечатанное машинописным шрифтом: «не изволите внять словам и станете препятствовать неизбежному финалу». Сумерки не помешали разглядеть на всех буквах «а» знакомые засечки.

– Удовлетворены? – спросил Ягужинский. – Теперь слушаю.

Кратко доложил Родион Георгиевич, что удалось установить: князь Одоленский состоял и даже управлял обществом «Первая кровь», члены которого называли себя содалами. Целью общества было совершение крупного преступления. Какого именно, пока не известно. Видимо, имеющее отношение к подброшенным письмам. Так же обнаружен еще одни участник заговора, стряпчий Выгодский – он успел признаться перед внезапной смертью.

– Опять преподносите бесполезный труп, – недовольно буркнул Иван Алексеевич. – Что доложу министру Двора?

– Хотя бы то, что завтра я намереваюсь схватить организатора четырех убийств и, наверняка, тайного лидера «Первой крови», – спокойно ответил Ванзаров.

– Шутите?