Камуфлет

— Никого нет! Великий Лебедев прожигает жизнь! — крикнул Аполлон Григорьевич и довольно фыркнул.

Тем не менее дверь отворилась.

— Ну, слава Богу, в которого я не верю! — Томик полетел к лабораторным ретортам. — Вы куда исчезли?! Дома нет, в Управлении несут какую-то ахинею, что вас отстранили, Джуранский мрачный и разговаривать не желает… Что происходит, друг мой?.. О, у вас кровь на лацкане?.. Опять зарезали кого-то?.. Да вы с гостинцем! Какая прелесть! У меня водка припрятана, с печеньицем самый шарман!

Все это криминалист выпалил одним махом, как ребенок, заждавшийся родителя с подарком.

— Меня отстранили по подозрению в организации убийства, — спокойно доложил Ванзаров. — Обязан сообфить, что, выставив меня вон, исполните служебный долг и приказ Филиппова. Не более.

Лебедев тронул лоб коллежского советника, озабоченно охнул, открыл ему веки, заглянул в зрачки и поставил диагноз:

— Друг мой, пора вам на воды, в Карлсбад, что ли. У вас ярко выраженный приступ родильной горячки. Женщины на сносях умоляют мужей бросить их и уйти к другой, более красивой. Надеюсь, не будете меня так расстраивать? А то ведь налью брому… Да поставьте коробку, не съем ее…

— Я честно предупредил…

— Послушайте, Ванзаров, уже второй раз за два дня вы пытаетесь меня обидеть. На первой романчиком откупились — кстати, хорошо, шельмец, вас продернул! Про меня, конечно, ерунду понаписал… Так вот… Если ротмистр исполнительный дурак, то и меня туда же записали? Благодарю, да!

Аполлон Григорьевич осекся. Только теперь он заметил, что лицо уважаемого коллеги мало сказать усталое — изможденное. Разговоры были немедленно отставлены в сторону, и заварен крепчайшей чай.

— Да прибудет с вами сила! — торжественно заявил криминалист, выливая в чайник остаток коньяка.

Родион Георгиевич глотал дымящуюся жидкость не чувствуя. Только лоб пошел крупными точками пота, а усы растопырились в метелки.

— Должен покаяться… — уже серьезно заявил Лебедев, тоже прихлебывая чай. — Совершил оплошность. Помните, я говорил, что конечности «чурки» оторвали гремучей ртутью? Так вот, «гремучкой» оторвали только голову. А вот руки — догадайтесь чем?

— Йодистым азотом, — уверенно сказал Ванзаров и вдруг ощутил жар на языке.

— Верно! Могу предупредить: следующее убийство будет использован пироксилин.

— От чего детонирует?

— От искры.

— А от горячего дыма?

— Возможно.

Родион Георгиевич вытащил из карманов два листа фальшивых прошений, два конверта к ним, листок с пробой пишущих машинок Департамента полиции, такой же — из Управления сыскной полиции, список Морозовых, вырванную страницу из «Всего Петербурга», карточку больного по фамилии Морозов, перемятую фотографию, записку к швейцару, визитку Выгодского и лишь потом — коробку сигарок.

Аполлон Григорьевич уставился на бумажную кучу, но в особенности на картонный прямоугольник:

— Приносите мои обожаемые сигарки, которые сами люто ненавидите? Сегодня что, Рождество? Позвольте, испробую…

— Они убийственно крепкие. Порою от курения случается смертельный вред.

— Ах, вот в чем дело… — разочарованно буркнул Лебедев и осторожно выудил сигарку, а затем надрезал скальпелем вдоль. Посыпался табачный лист.

Рассеяв по столу серые завитушки, кончик ножа подцепил крошку твердого вещества. От серной спички крупинка сгорела яркой вспышкой.

— Опоздал… — вздохнул горестно криминалист. — Ну, опять виноват… Зато теперь понятно, зачем «чурку» сделали.

— Не совсем. Проба разной взрывчатки на человеческом теле — лифь одна из причин. — Ванзаров допил чай. — Тут хитрее… Только давайте сейчас другим займемся.

Коллежский советник развязал ленточку и, как сапер мину, поднял крышку жестянки:

— Сможете воскресить из пепла?

— Пара пустяков! — заявил великий, без кавычек, криминалист.

Лабораторным стеклышком он выудил пепельный листок, залил нагретым желатином и аккуратно размял кисточкой. Затем прижал промокательную бумагу, обрызгал раствором соляной кислоты, капнул селитровой кислоты и ферро-цианистого калия. На бумаге стали выступать синие буквы.

— Быстро читайте, через минуту растворится! — последовал строгий приказ.

«Сожженной» оказалась расписка из ювелирной мастерской Кортмана об оплате стоимости работы «Фиг./брил.» в десять тысяч рублей. Синие закорючки на глазах побледнели и скоро растянулись пятнами на промокашке.

— Десять тысяч! — Лебедев присвистнул. — Домик, конечно, не купить, но квартирку на Невском — за милую душу. И кто сей щедрый покупатель?

— Мелкий стряпчий.

— Ну-ну… Видно, пора бросать криминалистику…

Внезапно Родион Георгиевич вскочил, расправил усы, застегнул пиджак и попросил сберечь бумажные улики день-другой.

— Куда это? — насторожился Аполлон Григорьевич.

— К Кортману на Невский, хочу посмотреть на фигурку с брильянтами.

— Я с вами!

В пустом коридоре раздались гулкие шаги. Кто-то приближался решительно и неотвратимо, поступью статуи Командора. Ванзаров невольно огляделся в поисках чего-то тяжелого под руку.

Шаги затихли у двери. Короткий и четкий стук.

— Кто там еще? — крикнул Лебедев.