Камушки

В наступившей тишине послышался скрип лестницы, это Макар Ильич спускался со второго этажа, держа в руке бутылочку, он добродушно похихикивал, несомненно, каким-то своим мыслям.

— Вот я и говорю, — обратился дед к собравшимся, — розы — ещё те пьяницы: капнул им по капельке, а они распушились.

Деда усадили пить чай, Гришу отпустили и позвали Глашу. Девушка почти не волновалась, или ей так показалось. Она даже улыбалась, глядя на своих горячо любимых родителей.

— Глаша, доченька, — мать бросилась ей навстречу и расплакалась, обнимая: — Скажи, скажи честно, как это получилось? Любишь ли ты его? Может, он соблазнил тебя? Отвечай честно, это очень важно!

— Мама, папа, Гриша — хороший, вы не понимаете его, а он добрый, честный, мужественный. И я его люблю — это честно… Давно люблю — думаю, дольше, чем он меня.

— Давно? — это уже папа. — И как давно?

— С девяти лет.

— Хм, Глаша, ты шутишь?

— Нет, именно тогда я поняла, что только за него пойду замуж, это не шутка.

— Гриша знал об этом?

— Нет, и сейчас не знает. Он ведь меня всячески избегал. Знаю, у вас есть к нему претензии, но я всё прощаю и вас призываю поступить так же. Мамочка, ведь какое нужно иметь мужество, чтобы порвать с той красивой женщиной с решимостью даже до смерти. Мама, папа, разве вы не поняли — он ведь сознательно на смерть шёл тогда! Папа, ты-то понимаешь?

— Понимаю.

— И потом… я вам сразу скажу: если не за Гришу, то ни за кого больше замуж не пойду, ни за Виталия, ни за Валентина.