Канал имени Москвы. Университет

– Не задумываясь… Это хорошо, Тео. Клятва принята. Оракул Южного Порта, знаешь, конечно? Когда они соберутся все вместе, все двенадцать, тогда и придёт срок.

– Подожди, Агнец, а вторая вещь? – попросил Фёдор.

– Торопишься? Ну ладно, пусть так. – Она загадочно улыбнулась. – Давай начнём с этого…

Запахло пряными травами. У Фёдора закружилась голова. Наверное, не было никаких приворотов и никаких чар, но она околдовала его сразу, как только он её увидел. В первую же их встречу он понял, что она – самая прекрасная женщина на земле и он может утонуть в ней навсегда.

– Поцелуй меня ещё раз, – попросила Агнец. – Только по-настоящему…

Глава 7 Окно 317

1

Это повторилось, когда лодка Петропавла подошла вплотную к самым высоким башням города, одна из которых насчитывала больше ста этажей. Небоскрёбы Москва-Сити даже на фоне других, очень высоких зданий казались невероятными.

– Мы давно подумывали обжить их, – поделился Петропавел с Евой. – Сейчас, как видишь, всё чисто. Но даже в плохие дни туман никогда не поднимается выше одиннадцатого этажа. Но здесь что-то не то. Наши экспедиции работают постоянно, но мы никак не можем разобраться, в чём дело.

– Они… восхищают, – призналась Ева.

– Угу, – кивнул Петропавел. – И стратегическое положение очень удобно. Столько этажей в постоянной безопасности. Но здесь происходит что-то, мне кажется, не связанное с туманом. Отсюда постоянно пропадают вещи. А иногда появляется что-то, чего прежде не было.

– Как так? – не удержалась Ева.

Петропавел задумчиво пожал плечами:

– Это и пытаемся выяснить. Совсем рядом с Великим Университетом есть станция бывшего метро, я тебе рассказывал…

– Поезда под землёй.

– Да. «Воробьёвы горы» называется. Там тоже происходит нечто подобное. Но здесь значительно сильнее. Мы даже сначала полагали, что их попросту воруют. Вещи.

– Но кто же может воровать у гидов?

– О, Ева, есть кому. Одичавшие люди, к примеру, они достаточно опасны. Или животные, которые обжили город и совсем не боятся тумана.

– Хардов всегда говорил, что туман опасен для всего живого.

– Разумеется, Хардов прав. Но они чувствуют, когда туман агрессивен, и просто не покидают своих убежищ. А то, что происходит в Москва-Сити, не связано с плохими и хорошими днями. И этого ещё никто ни разу не видел своими глазами. Только без свидетелей. Такое впечатление, будто что-то внутри зданий знает о нас, играет и ждёт, когда не будет людей, чтобы вытворять свои фокусы.

– А что за вещи? – с неожиданным интересом спросила Ева.

– Разные. – Старый гид неопределённо пожал плечами, но глаза его хитро, по-мальчишески заблестели. – Я как-то раз обнаружил на своих вещах опрокинутый «Ундервуд».

– Оружие?

– Не совсем, – усмехнулся Петропавел. – Печатную машинку. Она была стара как мир, очень древняя, выпущенная задолго до катастрофы. Мои вещи были сложены в углу в бывшем кабинете большого босса на двадцать шестом этаже – в ту весну самая высокая активность была отмечена именно там. Рюкзак, верёвки, обвязка… Только с оружием я, как видишь, никогда не расстаюсь. Вышел переговорить с Хайтеком, Главой учёных, рассказывал тебе о нём…

Ева кивнула, не очень понимая, к чему он клонит.

– Хайтек тогда нагнал в башню Федерации кучу учёных и приволок не меньшую кучу приборов – всё безрезультатно… Вышел, переговорили, возвращаюсь к своим вещам – а там лежит это старое хламьё. «Ундервуд», как из старых романов о великих писателях. Вот Хайтек-то бесился, что там не успел установить ни одного из своих хитроумных приборов. Древняя, но совершенно исправная. В рабочем состоянии. Обычно мы сдаём все «неожиданные» вещи в отдел артефактов и реликвий, там их изучают, но я почему-то решил оставить машинку себе. Покажу, у меня в кабинете стоит.

– Вы ведь что-то хотите сказать мне? – спросила Ева.

Петропавел рассмеялся:

– Не больше того, что сказал. А у твоего отца, профессора Щедрина, никогда не было ничего подобного? У вас дома? В качестве украшения кабинета люди иногда держат старые ненужные вещи. Или, может, профессор работал на ней?

Ева покачала головой:

– Только радиоприёмник, выпущенный в середине двадцатого века. Очень красивая и очень бесполезная вещь, – улыбнулась она.

– Угу-у, понятно… Но всё равно, зайди посмотреть печатную машинку как-нибудь.