Канал имени Москвы. Университет

– И наш контур ближе всего?! – сказала Раз-Два-Сникерс. – Восторг! Обалдеть можно. То есть все мы окажемся в дурке. Если выживем. Хрен он, этот Шатун с его всемогуществом… И вот я любила этого хрена! Надо ж так вляпаться…

– И сейчас ещё любишь? – спросила Рыжая Анна. – Хоть и спалила ему мозги?

– Ты это… – Синие глаза Раз-Два-Сникерс потемнели. – Не лезь ко мне… Нечего тут копаться, подругу изображать.

– Не лезу, – сказала Анна. – Просто мне знакомо такое.

Раз-Два-Сникерс отстранилась немного, посмотрела на Тихона и Рыжую Анну и сказала:

– Гиды – орден святош, убийц и законченных лгунов.

– Ага, – кивнула Рыжая Анна. – Только ты тоже теперь с нами.

Раз-Два-Сникерс отвернулась. Впервые после своих одиннадцати лет, когда она потеряла Лию, подумала о чём-то странном. Здесь, в Икше, в городе беспощадных видений, она впервые подумала, как бы хорошо было выплакаться и затем, возможно, принять этих людей, которых она ненавидит и любит, презирает и которыми восхищается. Но когда она снова взглянула на своих собеседников, её глаза были абсолютно сухими.

– Тихон, – сказала она, – у меня есть ещё один вопрос, на который, вероятно, ответить сможете только вы. Если на него вообще существует ответ. Эта горлица спасла меня от отравленной воды, когда я… умирала здесь от жажды. Но Лии она назвалась Раджой. Уж не знаю, как скремлины могут разговаривать с призраками… Если этот бестолковый летающий хорёк – Лидия, то что может означать имя «Раджа»?

5

Юрий Новиков стоял в темноте, прижимая к груди музыкальную шкатулку Шатуна. Игрушку, безделицу с балериной, танцующей блюз, на крышке, которую смастерил один блаженный чувачок из деревни Деденёво. Юрий Новиков знал, что они там все слегка блаженные, потому что рядом находилась она – станция, великая и загадочная насосная станция «Комсомольская».

«Что ты видел?» – спросил Шатун в голове Юрия Новикова, уже больше не вызывая приступов лёгкого головокружения.

– Как всё произошло, – откликнулся Юрий и провёл языком по высохшему нёбу.

«Она пустила сигнальную ракету, когда я уже почти настиг их. И мой человек, Фома, взорвал дверь в станцию. Думал, что спасает меня. Она одна знала, что случится».

– Она спалила тебе мозги, – хищно усмехнулся Юрий Новиков. – Она всегда была лживой стервой.

«Не стоит её сильно ругать. – Юрий почувствовал, как улыбнулся Шатун, и от этого в висках возникла лёгкая резь. – Я до сих пор восхищаюсь ею».

– Ну-ну, – по привычке огрызнулся Юрий. – Может, мне ещё повосхищаться Евой?

«Что ты собираешься делать со своей сбежавшей невестой – твоё дело. А вообще, прекрати, партнёр, свои прошлые штучки, нас впереди ждёт столько нового».

– Я ещё видел кое-что.

«Говори».

– Ты же всё знаешь.

«Некоторые вещи лучше проговорить».

– Ну, ты стоял на палубе прекрасного белого парохода, настоящего пассажирского лайнера, который плыл по каналу…

«А вокруг?»

– Всё было залито вечным солнцем юности… Я столько никогда не видел… радости, воплощённой в действительность. И твой хозяин… хозяин парохода и всего канала… У него были пышные усы, белый френч и изумительная, по-отцовски строгая и одновременно добродушная лукавинка в глазах.

«Назови его».

– Ну… – запутался Юрий. – На канале его называют «Вторым».

«Это ошибка. Просто его памятник взорвали, и остался только памятник Ленину… А Второй… Он и был по-настоящему первым. Он был отцом всего. Он построил мир канала. Залитый вечным солнцем юности».

– Да, – подтвердил Юрий Новиков, хотя от усмешки Шатуна в висках вновь возникла резь. – И ещё эта музыка звучала, торжественные бодрые марши…

«Ну, теперь-то мы с тобой предпочитаем блюз».

– Конечно, – согласился Юрий. – И везде на пароходе было написано его название «Октябрьская звезда». А ты смотрел на спасательный круг, там тоже были буквы названия. Всего лишь на миг отвернулся от своего гостеприимного хозяина и от другого, который стоял в тени и как-то странно посмеивался, хихикал…

«Лаврентий Палыч… Добродушный был человек».

– А потом это произошло.

«Взрыв, который она организовала? Фома взорвал дверь в станцию, и связь прервалась».

– Да, я видел. На мгновение наплыла полная тьма. А потом словно сумерки…

«И что тебя испугало?»

– Хозяин и тот, кто хихикал… В сумеречном свете они выглядели давно истлевшими мертвецами, и эти их чёрные пустые провалы глазниц…

«Такое бывает, – снова усмешка и снова резь. – Но тебя испугало не это».

– Не это… – признался Юрий. – Буквы…

«На спасательном круге? Да?»

– Они осыпались. В сумеречном свете буквы названия парохода «Октябрьская звезда» осыпались, и осталось только «Кая Везд». Остальное словно истлело. А ведь так на канале зовут проклятый корабль…

«И ты усомнился в вечном солнце юности?»

– Ну не то чтобы… Я хочу ещё кое-что рассказать.

«Говори».

– Или мои сны тебе тоже известны?

«Посмотрим. Говори».

– Мне снилось, что я иду по огромному городу. Ночь, но он был весь в огнях…

«Назови его».

– Москва, – чуть снова не огрызнулся Юрий Новиков. – Москва, конечно, ты же ведь знаешь!

«Спокойней, партнёр».