Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Утром "Пушкин", вздымаясь на волнах, с трудом вошел в Новороссийский порт и пришвартовался у пирса.

Коранашвили просвещал группу любопытствующих пассажиров:

— Отсюда недалеко до Туапсе. Раньше это место называлось Никопсия, здесь была граница Грузии... Здесь же, в Геленджике, колония толстовцев... А по ту сторону пролива владения Абрау-Дюрсо с прекрасными винами...

В тот вечер Квачи всерьез занялся златоволосой павой. Как ее звать? Ребекка Одельсон. Откуда едет? Из Тбилиси. Какими судьбами?.. Ребекка ответила не сразу. Но у Квачи был такой ясный, открытый взгляд, такой глубокий мягкий голос, что даже камень заговорил бы, и она заговорила...

У Ребекки есть муж, преклонных лет богатый одесский купец. Жандармы заподозрили его в связях с революционерами (якобы он дал им большую сумму денег). Одельсон сбежал в Тбилиси, но ищейки разыскали его и арестовали. Пришлось Ребекке хлопотать, писать прошения. И вот в это самое время, когда она морем возвращается в Одессу, ее мужа везут туда по этапу... Нет, нет, что вы! Ребекка не нуждается в средствах, у нее в Одессе три больших дома, но... Ребекка одна и неопытна, ей нужен советчик, друг, на которого она может положиться... Пусть Ребекка не плачет... Как же не плакать одинокой жен­щине, бесконечно уставшей и потерявшей надежду?! И все-таки не надо слез. Ведь рядом с ней Квачи — рыцарь без страха и упрека! Он поможет несчастной, он станет ей другом. О, не плачь, Ребекка, не затуманивай облаками грусти сверкающих звезд своих глаз, не то... не то и у Квачи есть сердце, и оно не из камня... Вот-вот он тоже разрыдается от сострадания к ранимой и нежной родной душе... К его глазам и впрямь подступают слезы... Квачи плачет, обнимает плачущую Ребекку и утешает, утешает...

Он утешил ее, как подобало мужчине: одолел вторую линию укреплений, затем отчаянной атакой ворвался в последний бастион — и крепость пала.

— Квачи-ага, фаздравляй! — смягчая все согласные, сказал ему наутро Джалил и осторожно улыбнулся.— Чалавек редко палучайт такой женщина.

— Ты-то откуда знаешь, турок?— удивился Квачи.

— Джалиль видит, что на морской дно делается.

— Ну и что бы ты дал за такую женщину?

— Тесить лет жизни!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Сказ об основании товарищества и вселении к новой суженой

В Одессе Квачи остановился на квартире у капитана Сидорова. Ему предо­ставили чудесную, премило обставленную комнату.

У Сидорова было три дочери, все три на выданье, и супруга капитана была озабочена только домашним хозяйством и замужеством дочерей.

Квачи приняли в доме как члена семьи и заступника.

Младшую из девиц Сидоровых звали Вера. Маленькая, кругленькая и бойкая, она целыми днями носилась по квартире, хозяйничала и хлопотала, то и дело заливаясь звонким смехом.

Вера не шутя признала старшинство Квачи в их семье и в считанные дни сблизилась с ним, по природной живости и непосредственности легко пересту­пив грань, недоступную ее сестрам. Она простодушно сияла при виде красивого постояльца и не смущалась, даже когда заставала Квачи неодетого или в постели. Приносила ему кофе, садилась рядышком, весело улыбалась и щебе­тала, как беззаботный воробышек. Квачи протирал заспанные глаза и потяги­вался, словно невзначай попадая рукой в заповедные места. Вера как бы пыталась унять его руки, обзывала кавказским чертом, мучилась сама, мучила Квачи и в конце концов, раскрасневшаяся, встрепанная, на заплетающихся ногах с трудом выбегала из комнаты.

У Квачи было решено — изучить юриспруденцию. Профессия адвоката — законы, финансы, всевозможные хитросплетения и лазейки больше соответ­ствовали его природе, характеру и целям.

На следующий день по прибытии в Одессу Бесо Шикия записал его на юридический факультет и заставил накупить столько книг, что впоследствии Чипуртанидзе не раз восхищенно говорил:

— Столько книг! Не то что прочитать — я перепрыгнуть через них не смог!

Друзья-земляки поселились по соседству с Квачи. Дня не проходило без встреч и общения.

Джалил со своим лотком восточных сладостей тоже крутился поблизости от их жилья, басовито покрикивая: "Рахат-лукум! Рахат-лукум!" При виде земляков он снимал шапку и выставлял в улыбке крупные лошадиные зубы:

— Сабах хеир олсун, книази! Какой настроени после вчерашний кутеж? Пожальте, нуга фафробуйте!

К учебе поначалу приступили с душой: лекций не пропускали и дома старательно читали учебники, вникая в новые для себя предметы. Но день ото дня рвение слабело и довольно скоро желание учиться пропало без следа. Они отстали от сверстников, пополнив ряды тех лоботрясов и бездельников, что в ожидании диплома по десять лет ходят в студентах. Книги свалили в кучу, а сами вывалились на одесские бульвары и пошли по европейским ресторанам, восточ­ным духанам, греческим кофейням и кафе Фанкони — карты, цирк, вино, дешевые розыгрыши и дешевые проститутки...

Но Квачи лишь изредка позволял себе коснуться этого дна и старался держаться на поверхности.