Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2

– Убийца мог сделать это для того, чтобы скрыть свой ДНК, если вдруг жертва поцарапала его или что-то подобное. Но здесь… это, мягко говоря, лишняя перестраховка.

Я невольно поморщилась:

– Да уж.

– Так что или причина совсем в другом, или же убийца крайне педантичен. – Видимо, за столько лет выработалась привычка не оставлять следов, – с неприязнью заметила я.

Но Кадзуо с серьезным видом кивнул:

– Да. Именно поэтому его до сих пор и не поймали.

Мысленно вернувшись к нашему с Кадзуо разговору перед той злополучной игрой, перед нашей ссорой, я вспомнила, что он сказал об убийстве своего отца: «Я знаю, за что». Тогда я не обратила особого внимания на формулировку, но сейчас… Кадзуо не сказал «почему» или «зачем». Он сказал именно «за что».

– Почему… почему твой отец был убит? – осторожно спросила я, понимая, что эта тема для Кадзуо должна быть слишком болезненной.

Но Кадзуо на мгновение поморщился и покачал головой.

– Я… пожалуй, я не очень хочу это обсуждать. Это не связано с твоим братом. Но… с точки зрения убийцы, повод был. – Кадзуо мрачно вздохнул.

Я кивнула и не стала допытываться. Во время разговора Кадзуо был со мной честен. Значит, раз он сказал, что это не касалось ни меня, ни моего брата, не стоило лезть не в свое дело.

Но выражение глаз Кадзуо и его голос… они вызвали у меня тревогу. Я чувствовала, что в прошлом у него случилось нечто… нечто очень плохое. И мне хотелось помочь, хоть я и не имела ни малейшего представления как.

Пока что вопросы, как и желание их задавать, закончились, и я просто сидела рядом с Кадзуо, погрузившись в свои мысли. Это молчание можно было бы даже назвать уютным, если бы не обстоятельства. Я размышляла обо всем, что произошло. О том, как неожиданно вернулся тот, кого я уже никогда больше и не надеялась увидеть. О том, насколько болезненной оказалась радость встречи.

О том, что впереди нас ждало еще слишком много смертельных опасностей и неизвестно, существовал ли иной конец… помимо нашей смерти.

– Кстати, совсем забыла… – начала я, и Кадзуо преувеличенно тяжело вздохнул. Я не обратила на это внимания и продолжила: – Как ты получил вторую часть монет? Те, что с сакурой?

Кадзуо приподнял бровь, скосив на меня глаза:

– Это так важно? Кайдан позади. Ты выжила.

Я не ответила, но смерила Кадзуо красноречивым взглядом, давая понять, что да, раз я спросила, значит, это имело для меня значение.

– Не помню, говорил ли я тебе, что ты очень плохо разбираешься в мифах и легендах… – с легкой насмешкой в голосе начал Кадзуо, и я пихнула его локтем. – Роспись на шкатулке была посвящена одной из легенд о появлении сакуры.

Если кратко, много лет назад существовал лес со множеством прекрасных деревьев, но среди них выделялось одно – безжизненное и сухое. Одна ками[77], заметив это, предложила дереву свою помощь. На два десятилетия дерево получило возможность становиться человеком, чтобы прочувствовать эмоции людей. Но с одним условием: если после этого дерево так и не сможет зацвести, оно погибнет.

Дерево согласилось и превратилось в юношу, который начал путешествовать по миру людей. В те годы шла длительная кровопролитная война, а потому юноша видел лишь боль и жестокость. И с каждым годом его надежда на спасение таяла.

Но вот случилось так, что юноша встретил на берегу реки девушку по имени Сакура, и вскоре их дружба переросла в настоящую любовь. Тогда он рассказал Сакуре правду о себе и своем истинном облике.

Когда двадцатый год подходил к концу, Сакура нашла своего возлюбленного в лесу в облике дерева и призналась тому в любви. Ками, испытав к девушке сочувствие, предложила ей слиться с деревом. Сакура решила покинуть полный скорби и жестокости мир и навсегда остаться со своим возлюбленным, а потому согласилась. Тогда на некогда безжизненном дереве расцвели прекрасные цветы, и так появилась сакура.

Кадзуо замолчал, и я задумалась, вспоминая изящные узоры на шкатулке. Безжизненное дерево, огонь, юноша и девушка и, наконец, цветущая сакура.

– Хорошо, – медленно кивнула я. – Но в чем заключалось задание?

Кадзуо пару мгновений молчал, но затем, не глядя на меня, медленно ответил:

– Нужно было поделиться воспоминанием как доказательством, вот и все. – И добавил, покосившись на меня: – Но каким, не твое дело.

Я едва не закатила глаза, но спрашивать больше ни о чем не стала. На самом деле, это справедливо. Воспоминания – сокровища, которыми не каждый готов делиться. Даже если эти сокровища прокляты и причиняют лишь страдания.

Я не заметила, как усталость взяла свое, а напряжение, державшее меня в плену с самого окончания кайдана и во время непростого разговора, спало. Я начала проваливаться в сон и уже не могла, да и не хотела, ему сопротивляться. Не в силах открыть глаза, не в силах заставить себя встать и вернуться в комнату к Йоко и Эмири, я положила голову на плечо Кадзуо и позволила себе на какое-то время отпустить все страхи и волнения. Близость Кадзуо успокаивала и давала если не уверенность, то хотя бы надежду, что мы справимся. Выберемся. У нас это получалось до сих пор.