Канашибари

— Тебе-то какое до этого дело? Это тебя не касается.

Возможно, мой голос прозвучал слишком грубо, но я была зла. Зла на то, что произошло с Казухико. На Кадзуо, за то, что разворошил тяжелые воспоминания.

Я ошиблась. Когда я сказала Кадзуо о брате, легче мне не стало.

То, что начало происходить после смерти Казухико… это было кошмарно. Я не хотела об этом вспоминать, не то, что говорить. Все эти подозрения, ложь. Все горечь и возмущение. И чувство глубокого сожаления, что все могло произойти по-другому. Если бы только…

Эти бесконечные «если бы» отравляли мне жизнь.

— Прости, — в голосе Кадзуо прозвучало искреннее сожаление, и вся моя злость испарилась, сменившись удивлением. — Мне правда жаль.

Несколько мгновений он молчал, но затем продолжил.

— Когда я был ещё ребенком, моего отца тоже убили. Я знаю, за что. Но убийцу так и не поймали.

Голос Кадзуо стал абсолютно обычным, словно бы он и не делился тяжёлыми воспоминаниями, словно убийство отца не было для него трагедией. Я попыталась понять, зачем он мне это рассказал. Чтобы поставить нас в равное положение? Потревожив мои раны, рассказал о своих?

Помолчав, я все таки ответила:

— Не знаю.

Кадзуо непонимающе посмотрел на меня.

— Не знаю, кто. И за что, — уточнила я.

Это была ложь. Но я точно не хотела делиться правдой. Точнее, всей правдой.

Кадзуо кивнул. Он ничего не сказал, но — возможно, мне лишь показалось — словно бы не поверил мне. Или понял, что я не договорила. Парень выглядел как будто бы недовольным…

В любом случае, это было не его дело.

Если до этого молчание было тяжелым, теперь оно стало почти невыносимым. И я даже обрадовалась, когда мы наконец увидели очередной небольшой дом в традиционном стиле. Четырёхскатная соломенная крыша, бежевые стены, пересеченные деревянными балками, и знакомая вывеска: 賭博.

Тобаку отнял у нас от силы минут двадцать. Мы открыли шкатулку с изображением кои. Затем Кадзуо открыл шкатулку с гейшей, даже не взглянув на изображение самурая. Парень точно не выглядел слабым, но, видимо, в своих умственных способностях был более уверен.

После окончания игры Кадзуо забрал у меня приятно потяжелевший рюкзак. Мы молча вышли из минка, и я решила делать вид, что ничего не произошло. Так было бы проще.

Я огляделась, чтобы понять, в какой стороне располагался наш импровизированный лагерь, как вдруг заметила что-то у левого угла минка. Приглядевшись, я поняла: это не что, а кто. На земле лежал человек.

Я быстро пошла вперёд, чтобы понять, что случилось, однако, сделав несколько шагов, в ужасе отшатнулась. Меня замутило.

Кадзуо мгновенно оказался рядом и, обойдя меня, всмотрелся в незнакомца. Вернее, в его труп.

Это был мужчина лет сорока, может, немного старше. Его лицо было искажено в странной гримасе, кожа имела серовато-синий оттенок, глаза покраснели из-за лопнувших сосудов, а свитер был перепачкан в рвоте.

Я попыталась успокоиться. Увиденное меня потрясло. Сильнее, чем я могла предположить. Или дело было в том, что я уже была выведена из равновесия разговором с Кадзуо?

Я уже видела мертвых людей. В этом месте… здесь я стала свидетелем многих смертей. Однако этот человек погиб вне кайдана. И явно не случайно. Кто-то его убил — причём жестоко. Но за что? Зачем?

Мы стояли рядом с домиком для тобаку. Неужели, кто-то пошёл на такое ради еды или лекарств?

Кадзуо тихо выдохнул. Посмотрев на него, я заметила что на лице парня смешались облегчение и злость. Это выглядело очень странно. Однако спустя пару секунд Кадзуо уже с непроницаемым выражением лица приблизился к погибшему и слегка наклонился, разглядывая его.

Внезапно парень застыл, и на секунду на его лице вспыхнуло удивление. Кадзуо быстро взял что-то, лежавшее на мертвом мужчине. Я подошла ближе и разглядела небольшой деревянный брелок, старый и потертый, с выжженными на нем иероглифами. Кадзуо бросил на меня резкий взгляд, сжав брелок в пальцах, однако лицо парня снова превратилось в ничего не выражающую маску.

— Ты же будущий врач, можешь сказать, что с ним случилось? — Кадзуо убрал находку в карман пиджака.

Я недоуменно посмотрела на Кадзуо, не веря, что он говорил серьезно.

— Ты издеваешься? Может, лучше пойдем отсюда? Мы ему ничем уже не поможем.

— Не хочешь понять, что произошло? — Кадзуо приподнял бровь.

— По-моему, все ясно. Кому-то очень не хотелось играть в тобаку самому.

Кадзуо покачал головой и с сожалением вздохнул.

— Тебе не кажется, что убийство слишком странное для ограбления?

Мне именно так и казалось. Но в этом месте все было слишком странным, а люди — непредсказуемыми.

Однако я, преодолевая страх, внимательнее посмотрела на мертвого мужчину. И не заметила ничего нового.

— Судя по цианозу[97], субконъюнктивальному кровоизлиянию[98] и в целом… по внешнему виду, смерть произошла из-за асфиксии.

— Но на шее и на лице нет никаких следов, — отозвался Кадзуо, присев рядом с мертвым.

— Может, подавился… И что ты от меня хочешь? Я не судмедэксперт!

Кадзуо указал на шею:

— Вот здесь.

— Что? Ты же сказал, что следов нет.

— Нет следов удушения, — уточнил Кадзуо. — Но есть след как от укола.