Канатная плясунья

— Вы сами не догадываетесь? Хорошо, я вам объясню. Скажите, пожалуйста, при Людовике XIV и при Людовике XV вставляли золотые зубы или нет? Конечно же, нет… А раз так, раз этот господин маркиз не мог вставить зубы до смерти, то, значит, он призывал дантиста сюда в башню, и, значит, он в этой башне… хотя и был мертв, читал газеты, из которых узнал, что существуют дантисты, и очень обрадовался возможности полечить зубы, которые у него болели со времен Людовика XIV.

Доротея вновь принялась хохотать, молодые люди ее поддержали, но нотариус, еще не убежденный, был очень сконфужен и, боясь вызвать неудовольствие старика, по-прежнему неподвижно сидящего на кровати, отвел молодых людей и девушку в дальний угол и там шепотом завел беседу:

— По вашему мнению, мадемуазель, это все мистификация?

— Уверена.

— Но маркиз? Его письме?

— Участие маркиза в этой истории окончилось 12 июля 1721 года, когда он проглотил эликсир, перенесший его в лучший мир. От маркиза, вопреки его надеждам на воскресение, осталось только: во-первых, прах тела и костей, смешавшийся теперь с пылью этой комнаты; во-вторых, несомненно подлинное и очень любопытное письмо, которое мне прочитал господин нотариус; в-третьих, несколько бриллиантов, спрятанных в неизвестных местах, и, в-четвертых, одежды, в которые облекся он в час своей кончины.

— Вы думаете, что эти одежды…

— Они вот на том человеке.

— Как он мог сюда проникнуть?

— Той же дорогой, что и мы.

— Невероятно. Вспомните про те трудности, которые нам пришлось преодолеть… Вы даже сами тогда заметили, что у нас не было предшественников.

— Вспомните тогда и вы, что в стене на лестнице есть дыра, в которую свободно может влезть человек.

— А заштукатуренная дверь?

— Штукатурка были отбита до нас, а потом вновь наложена.

— Тогда надо предположить, что проникший сюда человек знал про письмо маркиза и про все секреты хода, то есть про камни на верхней ступеньке и т. д.?

— Очень просто. Маркиз оставил копию письма… черновик… Впрочем, подождите… Ну, конечно. Маркиз сам указывает, как другие, кроме нас, могли узнать. Помните, он пишет, что о содержании приписки к завещанию не знает никто, даже старый слуга Жоффруа. Из этого можно заключить, что Жоффруа был посвящен в содержание самого завещания. И так же, как в наших семьях из поколения в поколение переходила золотая медаль, так в роду Жоффруа переходил рассказ о письме или копия его.

— Ни на чем не основанное предположение.

— Предположение более или менее правдоподобное, господин нотариус, потому что, кроме нас, меня и четверых молодых людей, существуют другие лица и другие семьи, до которых дошли слухи о маркизе Богреваль, хотя и в извращенном виде. Я сама сталкивалась с такими лицами, и мне даже пришлось вести борьбу с одним человеком, укравшим медаль у моего отца.

Видя, что последние ее слова произвели большое впечатление и вызвали недоумение, она сказала точнее:

— Я знаю три такие семьи: наша, князей д’Аргонь, и еще графов Шаньи-Роборэй в Орне и баронов Давернуа в Вандее. Вокруг этих семей драмы, кражи, убийство и сумасшествия.

— Тем не менее, — заметил Эррингтон, — здесь только мы. Где же остальные?

— Они ждут. Ждут, не подозревая, что срок уже наступил. Около церкви в Рош-Перьяк я видела женщину-работницу и бездомного бродягу, ожидающих чуда, которое должно случиться в день 12 июля. По дороге сюда, где морской прилив преградил дорогу, я видела двух несчастных безумцев, направлявшихся к развалинам замка. А неделю тому назад был арестован некий Эстрейхер, дальний родственник нашей семьи, бандит и негодяй, совершивший убийство, чтобы овладеть медалью… Теперь вы верите мне, что мы имеем дело с самозванцем?

— Насколько я вас понимаю, вы думаете, что этот старик не маркиз Богреваль, а только разыгрывает перед нами его роль.

— Совершенно верно.

— С какой целью?

— Да драгоценности же, я вам говорю, драгоценности.

— Но если ему известно об их существовании, почему он не заберет их просто без всякой комедии?

— Потому что он не знает, где они находятся. И никто не знает. Чтобы узнать, надо присутствовать на собрании потомков Богреваля. Для этого он и выступает сегодня в роли маркиза.

— Роль опасная! Роль очень трудная! Невозможная!

— Вполне возможная, потому что исполнять ее надо всего лишь в течение немногих часов… Что я говорю «часов»? Меньше… Через десять минут после нашего прихода мы уже готовы были отдать ему конверт с припиской. И если бы он его взял, было бы все кончено. Так называемый маркиз Богреваль, сказав нам «до свидания», при первом бы случае исчез.

— Когда вы собирались отдать ему конверт, вы уже догадывались?

— Догадываться не догадывалась, но не доверяла. Протягивая ему конверт, я следила, как он будет реагировать. Несмотря на кажущееся полное отсутствие сознания, он хотел взять конверт, пальцы его дрожали от нетерпения… В это время мне помог случай, я увидела у него во рту золотой зуб.

Все, что говорила Доротея, было так логично, в ее изложении факты так последовательно вытекали один из другого, что никто из молодых людей не усомнился в ее правоте.