Канатоходец

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

Поведение на допросах — существенная часть моего жизнеописания. Это показатель моей зрелости и в то же время моих ошибок. Важна их глубина, степень ответственности за них. Это касается и моих коллег, проходивших по тому же делу. Мы брали на себя обязательство, и его надо было выполнить в борьбе.

привожу все оказавшиеся мне доступными мои протоколы. Но нужно иметь в виду, что к Делу почему-то были подшиты далеко не все протоколы. Существенного урона этим не наносится, так как содержание допросов многократно повторялось. Иногда мне задавались вопросы об Ордене Тамплиеров; я на них не отвечал, и в протокол ничего не заносилось. Соответствующие вопросы задавались, видимо, и другим и, очевидно, фиксировались в каких-то секретных характеристиках, откуда мне для устрашения иногда зачитывались отдельные фрагменты.

Далее я привожу (выборочно) протоколы допросов других участников Дела для характеристики анархо-мистического движения в целом. Не мне здесь выступать судьей… но перед героизмом некоторых надо преклониться. Ведь все это свершалось в те годы — годы всеобщего и почти повсеместного признания.

В целом протоколы однообразны. Они с достаточной полнотой характеризуют личностей, подлинный уровень их духовной зрелости. Но мало что сообщают об Ордене — его духовном настрое, его эзотеризме, его ритуальных традициях. Следователи на допросах преимущественно интересовались политической стороной дела — а этим как раз не занимался Орден. У него не было ни политической программы, ни устава, ни каких-либо прочих политических проявлений. Это все-таки было только религиозно-философскоеименовавшее себя Орденом в силу духовной, а частично и ритуальной преемственности.

Было бы крайне интересно сравнить протоколы современных допросов с протоколами времен Филиппа Красивого [Lizerand, 1964][247]. Но это уже дело историка. Хотя даже из поверхностного сравнения с очевидностью следует, что ритуально-презентативная часть изменилась до неузнаваемости. Улавливается только духовная общность — для того, кто может слышать. Так же как, впрочем, изменились допрашивающие стороны. Но преемственность где-то узнается. Открытое для обозрения сжигание на костре заменилось тайным расстрелом. Только и всего!

Правда, потом, после «малой революции», начавшейся в 1950-е годы, власти все же признались в произволе.

Существенно то, что после средневекового французского погрома (совершенного с разрешения Папы), Орден все же уцелел, правда рассредоточившись, уйдя в подполье. После советского погрома Восточный отряд, кажется, полностью погиб.

Перед нами забытое ныне проявление русской постреволюционной культуры. Здесь речь идет о реальном мировоззренческом сопротивлении, выстоявшем до середины 30-х годов. Показана стратегия и техника репрессивных органов тех мрачных лет. Раскрывается и природа человека, оказавшегося вынужденным вести борьбу, будучи в плену — за решеткой. Поучительно и поведение профессионального предателя. И наконец, реабилитация — как форма раскаяния со стороны властей, начавших что-то понимать в содеянном.

Однако это «что-то» пока еще очень призрачно. Реабилитированные люди, и оставшиеся в живых, и погибшие, формально были восстановлены только в политических правах. Им не вернули отобранное имущество, не выплатили денег за каторжный труд в заключении, не вернули уважения, которого они заслуживают, — в примитивном сознании некоторых людей сохраняется отношение к ним как к «врагам народа». Они получили от государства компенсацию, которой в настоящее время не хватает даже на похороны.

Достойное отношение к жертвам репрессий могло бы восстановить уважение к юридическому и нравственному Закону страны, нарушение которого должно быть не только недопустимо, но и экономически невыгодно. Говорят, в США человек, пострадавший от государства, получает компенсацию в размере нескольких миллионов долларов за каждый год страданий.