Канатоходец

И еще одно событие: мой друг С. В. Смирнов, поддерживавший меня в оппозиции факультету, исключается из Университета. Складывается странная ситуация: я начал эту борьбу за справедливость (может быть, немного донкихотскую — но это только с позиций обывателя, лишенного чувства собственного достоинства), а исключают не меня, а того, кто меня поддержал. (Меня было трудно исключить, так как мой отец пользовался некоторой известностью в высших сферах, а вот на Смирнове можно было отыграться, поставив меня в неловкое положение.)

Советуюсь с отцом. Он говорит:

— Уходи из этого бедлама сам. Учиться тебе не дадут— измучают. А если есть голова на плечах, сам научишься всему. Первый заряд тобой уже получен.

И я ушел, подав резкое заявление ректору, протестуя против коллективной травли.

Конечно, жалко было расставаться с Университетом — ведь, притаившись, там еще существовала настоящая наука. Только через 30 лет я вернулся туда, но уже ученым, и вскоре получил там звание профессора.

И вот что существенно — если бы я окончил Университет как математик, то, конечно, погиб бы в лагере. Кому и зачем там нужны были математики?! Но после ухода из Университета я получил специальность физика, и именно эта специальность пригодилась на Колыме, когда началась война.

Странно — иногда бываешь готов поверить в которая, избрав кого-то, начинает поддерживать своего избранника на мрачных поворотах непредсказуемого пути[93].

Университетский политический конфликт был первым серьезным уроком. Мое поведение в нем было откликом, а точнее — «делом», в котором проявилось мое «ученичество» в духовной мастерской анархомистиков.

Мейстер Экхарт. M.: Мусагет, 1912а, 185с.

Мейстер Экхарт. M.: Духовное знание, 19126, 58с.

Никитин А. Л. Рыцари Ордена Света. ГПУ против анархистов. 1991, № 11/12, с. 118–122.

Никитин A.Л. Тамплиеры в Москве. 1992, № 4/5— 12. (См. также на с. 334 последующие публикации.)

Николаев Ю. Очерки из истории гностицизма. СПб.: Новое время, 1913, 526 с.

Осокин Т. 1–2. Казань, 1869–1872.

Свенцицкая И. С., Трофимова M. К. Исследование, тексты, комментарии. M.: Мысль, 1989, 336с.

Шюре Э. Очерки эзотеризма религий. 1-е изд.: Калуга, Типография губернской земской управы, 1914; 2-е испр. изд. М.: Принтшоп, 1990, 419 с.

Robinson (ed.). San Francisco: Harper and Row, 1981, 493p.

После ухода из Университета я довольно скоро нашел место для увлекшей меня деятельности. Там можно было и учиться, и одновременно творчески работать.

Это был Всесоюзный электротехнический институт (ВЭИ) — детище революции. Кажется, самое крупное научно-исследовательское учреждение в тогдашней Москве (в те годы от электрификации страны ожидали очень многого).

Где-то за Рогожской заставой четыре крупных корпуса. Один из них — физический. На первом этаже помещался электровакуумный отдел[94]. Вот туда я и попал, поступив в фотоэлектронную лабораторию в должности лаборанта, а потом быстро был переведен в должность инженера-лаборанта; руководил лабораторией П. В Тимофеев (в будущем профессор и член-корреспондент АН СССР).

Придя в лабораторию, я увидел незнакомые мне установки для получения высокого вакуума. Кругом стекло и ртуть в стеклянных сосудах. Фотоэлектронный эффект — это эмиссия электронов под действием квантов света. Здесь приходилось обращаться и к оптике, поскольку существенным было распределение эмитируемых электронов по длинноволновой шкале света.

С этим новым для меня миром я освоился быстро. Понял, что задача здесь имеет опять-таки алхимическое звучание: физик-экспериментатор выступает в роли Демиурга, достраивающего то, что потенциально заложено, но не проявлено в обычных естественных условиях существования мира. Это была игра, так как не все задуманное и теоретически обоснованное оказывалось правильно угаданным.

Мне удалось показать, почему не может быть реализована идея, казалось бы, вытекающая из работы одного известного физика-теоретика. Статья о моих экспериментальных работах (совместно с Тимофеевым) была опубликована как в русском, так и в немецком журналах. После этого я получил полную свободу действий в своей работе.